Наконец я разыскал свои сандалии, переодел брюки и отправился в зальце.
Меня ждали. Большой квадратный стол ломился от снеди: миска с печеной картошкой под салфеткой, знаменитый зало́м — жирная рыбина в узоре из колечек лука и свекольных звездочек, студень, домашний пирог с капустой.
На маленьком столике, под правой рукой старшей из Костылевых — Надежды, фырчал и сопел ведерный самовар.
Братья сидели друг против друга, сухопарые, белесые, голубоглазые, с рублеными чертами лица, выложив на скатерть огромные темные кисти рук. Только на лице Василия, под самым левым глазом, охватывая всю щеку, багровел подковообразный шрам — след от зубастого «поцелуя» какого-то орловца.
— Вот и закусим чем бог послал, — сказал Кузьма.
— Садитесь, Дмитрий Иванович. Вот и стульчик вам приготовлен, — пропела Липочка и коротким розовым пальчиком показала на прибор возле себя.
Я поблагодарил, сел и тотчас же почувствовал жар пышного и упругого Липочкиного бедра, каким-то чудом оказавшегося так близко, словно мы шли с ней под ручку.
— Кушайте, Дмитрий Иванович, не стесняйтесь, — уговаривала Надежда Ивановна, подталкивая в мою сторону блюдо с селедкой. — Картошечку печеную берите! Ты что, Липа, своего кавалера в забытьи держишь? Потчевай.
— Позвольте тарелочку. — Рука Липочки, обнаженная до локтя, розовая, пахнущая душистым мылом, промелькнула возле моей щеки и подхватила тарелку.
— Селедочку будете кушать? Маслице в горшочке. Да вы побольше, а то сухая картошка в горле застрянет.
Братья молча и сосредоточенно работали челюстями, не поднимая глаз от стола.
Я съел печеную картошку с куском селедки и вдруг ощутил чудовищный голод. Но прежде чем как следует набить рот, я сказал:
— А ужин-то прощальный. Уезжаю я от вас, граждане.
— Чем не угодили, Дмитрий Иванович? — горлицей простонала Липочка и еще крепче прижалась к моему боку.
Кузьма перестал жевать и посмотрел на меня с недоумением:
— Это как же понять? Недовольство какое или причина?
— Причина, Кузьма Галактионович, именно причина, — сказал я. — Учреждение комнату предоставило. Мать завтра из Ленинграда приезжает.
— Ну, это рассудительно. Казенная комната безусловно дешевле вам обойдется. Да и родной мамаше в приюте отказать немыслимо. Но, позволю поинтересоваться, сто́ящая комната?
— Восемнадцать метров, Кузьма Галактионович, и прямо в двух шагах от работы, — не моргнув глазом, соврал я.
— Отличное приобретение сделали, — одобрил Кузьма а посмотрел на брата.
Василий мотнул головой и гмыкнул. Он не страдал многословием и отлично обходился междометиями.
— А чтобы отметить событие, нужно торкнуться, и не пустыми, — повысил голос Кузьма.
— Так, — подтвердил Василий.
— Да нет же ее у нас, — заволновалась Надежда Ивановна. — Вы же с Васяткой в прошлое воскресенье полную четверть вылакали.
— А ты, Надежда Ивановна, наливкой побалуй из неприкосновенного, так сказать, фонда.
— Угу, — сказал Василий.
И вот уже появился на столе вместительный графин густейшей вишневой наливки и похожие на лампадки стопочки из тяжелого розового стекла.