Однако планы изменились, ибо у её двери стоял Алекс. При звуке её шагов он резко развернулся, и на его напряженном лице отразилось облегчение.
- Ты где пропадала? Я тут пару минут стою! Я уж хотел отправляться на твои поиски – думал, может Романов вернулся… - гневно начал он, но девушка лишь улыбнулась. Губы едва послушались – она очень замёрзла. Ещё бы, на улице мороз, а окна выбиты!
- Прости, мне надо было принять душ.
- Я вижу! – выпалил он, когда она подошла к своей двери и оказалась прямо перед ним. – У тебя губы синие. Ты совсем сбрендила?
- Не больше, чем обычно. – отшутилась она, но внезапно закашляла.
Алекс без слов подошёл к ней вплотную и несколько раз быстро протёр ладонями её руки. Он был такой горячий, что девушка невольно потянулась к источнику тепла, и обняла его за шею, крепко прижимаясь к груди. Алекс застонал сквозь зубы, с силой обхватил её одной рукой за талию, другой чуть ниже, прямо за попку, и крепче прижал к своему твёрдому телу. Катя не удержалась, и выгнулась от пронзившего её наслаждения. Что она делает? Он прав, она точно спятила. Его надо сейчас же оттолкнуть. Но почему разжать руки просто не получается?
- Что же ты со мной делаешь? – прошептал он, склонившись совсем близко к её уху. Его пальцы лихорадочно сжимались и разжимались на её спине и попке, и это сводило с ума. – Ты меня сегодня безумно напугала… Не представляешь, что со мной было, когда я увидел тебя на кухне… - Девушка не обращала внимания на его слова, было так приятно прижиматься к нему, ощущать жар от его тела, его сильные руки, его горячее дыхание на своём лице. Она закрыла глаза от удовольствия.
Он, наконец, перестал говорить, а его губы заскользили по её шее, потом он поднялся наверх и легко куснул её за мочку уха, и девушка не смогла сдержаться и тихо застонала. Всё её тело плавилось, прекращаясь в желание.
Его губы тем временем продолжали продвигаться вбок, по её щеке, медленно, как будто боясь. Тогда она сама первая повернулась к нему, и, наконец, дотронулась до них своими губами. Это было так хорошо, что и не нужно было ничего больше, но видимо, мужчина был не согласен. Он с силой прижал её к двери её же комнаты и буквально впился в неё.
Это уже был поцелуй, тот самый, о котором она мечтала всеми этими бессонными ночами. Он не был нежным и мягким, наоборот, его губы терзали её, пытаясь как будто проглотить. Она открыла рот шире, и его язык быстро проник вовнутрь. Тело вспыхнуло, а между бёдрами буквально загорелся пожар.
Алекс обхватил её лицо ладонями и заставил себе подчиниться, вступить в схватку с его языком, и Катя поддалась. А разве могло быть иначе? Когда она ответила ему со всей страстью, он на миг оторвался, что-то прорычал в её приоткрытый рот, и вновь начал целовать её.
Он посасывал её губы, её язык, забирался глубоко внутрь или, наоборот, всасывал, как будто хотел проглотить. Такого поцелуя у неё в жизни не было!
Его руки начали путешествие по её телу, сначала по спине, когда он вновь обнял её, потом сжал ягодицы и с силой притянул её тело к себе. Она прижалась к его бёдрам, и, почувствовав его желание своим животом, еле смогла устоять на ногах, и если бы он её не поддерживал, наверно, всё-таки сползла на пол.
Как же она хотела его, это было просто не описать! Её собственное желание пульсировало между бёдрами, и он, словно почувствовав это, провёл по этому месту своими пальцами, заставив её вновь выгнуться и застонать уже громче.
Но он буквально прикоснулся к ней, и тут же повёл ладонь выше, по её животу к груди, которая была совершенно доступна под тонкой майкой. Соски напряглись ещё до его прикосновений, и когда он сжал один из них своими пальцами, девушка откинула голову назад, с силой сжав его плечи, просто чтобы удержать на месте.
Ему не надо было ничего делать – её сводили с ума любые его действия. Она, наверно, также горела бы, если бы он просто сейчас смотрел на неё своими потемневшими от страсти глазами.
Какой он был твёрдый, всё его тело, будто высеченное из камня, его рельефная грудь под совершенно ненужной, лишней футболкой, его мышцы живота, до которых добралась девушка, приподняв её край. Его кожа была огненной, её будто обнимало открытое пламя.