— Я согласна, — подхватываю предложенный уговор, очень сомневаясь в своих возможностях молчать где надо.
У Андрея начинает надрывно разрываться телефон, отплясывая на столе в унисон с рингтоном, подползая к краю, словно сбегая и спасая хозяина от неожиданного вторжения. Ловко перехватывает его, хмурясь, смотрит на экран, но звонок не принимает. Раздосадовано ждёт, когда же прекратятся настырные сигналы по всей видимости упертого абонента.
— Возьми трубку, — уловив резкую смену направления Андрейкиного раздражения, намереваюсь ретироваться. — Я могу выйти.
Киваю в сторону двери и жду подтверждения.
— Не надо, потом перезвоню.
Вот теперь то он сбрасывает звонок, скользнув подушечкой пальца по сенсору, стряхивая жестом ненужность несостоявшегося разговора. А я в ответ едва не ляпаю: что не прочь и подслушать часть диалога, хотя бы короткие урывки, которые смог бы высказать Андрей. Но стоически выдерживаю зашевелившееся внутри себя любопытство, одергивая и убеждая, что всё это не моего ума дело.
— Вот, держи, — протягивает руку с каким-то некрупным зажатым в кулак предметом.
— Что это? — недоверчиво шепчу, боясь вытянуть ладонь навстречу, при этом втягивая шею от внутреннего, непонятно откуда взявшегося страха.
— Ключ от моего кабинета.
— Зачем? — вырывается глупый вопрос, идущий в разрез с быстрым движением, которым я захватываю предложенную вещь, продевая палец в колечко брелока.
Андрей любезно подталкивает к своему креслу так вовремя отодвинутому от стола и я с благодарностью принимаю приглашение присесть.
— Ау, Зановская ты здесь?!
Все то время пока Андрей вещает мне о каких-то отобранных статьях, об авторах, которые должны прислать ему на почту свои тексты, я слегка оттаиваю и расслабляюсь в знакомой обстановке кабинета. Изредка поглядываю на монитор ноутбука, всё чаще завороженно наблюдая как на пальчике мелькает карабинчик, который я задумавшись покручиваю.
— Здесь я, здесь. Просто задумалась, — вскидываю голову, тут же сталкиваясь с Андреем нос к носу, вернее ртом с его расслабленными приоткрытыми губами.
Нежное, едва уловимое дыхание щекочет кожу, пронизывая чувственностью, поспешным желанием коснуться запретного. Прижаться, вспомнить привкус и тепло, которое импульсами расходится от нервных окончаний сеточкой пронизывающих самый чувствительный и легко ранимый орган, пробуждая блаженство.
Наши губы прекрасно помнят химические маркёры друг друга, а мозгу важней стимулировать центры удовольствия, для того чтобы расслабить напряжение, пресытиться эйфорией и задвинуть рациональное мышление на второй план. Логичность и призыв быть неподкупной к обаянию Крутилина тает на глазах. Вспыхивая яркой вспышкой вокруг расширенных зрачков Андрея, разливаясь горячей волной внутри меня.
Я чётко слышу загнанный пульс и не в силах понять кому он принадлежит: моему сердцу рвущемуся навстречу неизбежному или сердцу Андрея, желающему отобрать последние остатки моей воли. Я боюсь такой явно близости, но надеюсь на прыть Крутилина и жду поцелуй….
Глава 12
— Если что-то понадобится, звони, я буду всегда на связи. Ладно?
Он чуть улыбается одним уголком губ, являя на свет свою неизменную сексуальную ямочку, а я не придумываю ничего лучше, как тыкнуть ногтем в щёку, которая по какой-то случайности осталась без впадинки на коже.
— Ты какой-то недоделанный получился, — не получив желаемого поцелуя, расстроенно вздыхаю. — Ямочка только одна.
Мило морщит нос, невольно заставляя меня улыбнуться в ответ. И между нами рушится стена, ну или по крайней мере дает трещину, совсем маленькую, но через которую уже виднеются наши прежние дружеские отношения и я любуюсь ими с ностальгической нежностью. Хотя прекрасно понимаю, что вернуть всё на свои места со стопроцентной точностью невозможно. Тем более, что губы так и манят своей запретностью, от которой моментально пузырится азарт.
— У меня с другими опциями зато всё на уровне.
Андрей выпрямившись, отступает наконец-то в сторону, дав мне возможность вдохнуть полной грудью. Некоторое спавшее напряжение вновь поднимает со дна устаканенного подсознания мутный осадок, оставшийся там с тех пор, как мы попробовали закопать топор войны, но лишь удачно замаскировав его до поры до времени.
Одергиваю саму себя, чтобы смущенной дурочкой не кинуться теребить волосы. Прячу сжатые кулачки в теплых рукавах свитера, неугомонно ковыряя выпущенную петлю, преднамеренно отвлекаясь от разворачивающегося зрелища.