— У нас не курят, — напоминает девушка, проходя мимо ошалевшего Крутилина.
— Извините, сейчас затушу.
И он опускает окурок в чашку с так и нетронутым кофе. Молчит и кажется не дышит вовсе, смотрит куда-то поверх моего плеча, не моргая.
— Ксюх, я пойду. Ладно? Мне в больничку надо.
Его удаляющиеся шаги, как удары молотка по гвоздям вбиваемым в крышку гроба. Своим сухим «я пойду» даёт понять что это КОНЕЦ…
Глава 24
Я возвращаюсь домой в десятом часу вечера, не конкретно в квартиру, а во двор своей многоэтажки. Сижу на качелях и упорно сверлю взглядом окна знакомой с детства высотки. Моя квартира светится как новогодняя ёлка: горит свет и в кухне, и в гостиной. Отсюда конечно не видно, но могу предположить, что спальня тоже крутит киловатты. Штрих по всей вероятности никуда не спешит, а ведь по телефону дал обещание к моему приходу свалить восвояси. Меньше всего мне хочется сейчас попадаться ему на глаза, ведь мы складно утрясли скандал в утреннем телефонном разговоре. Когда я обнаружив в прихожей оставленный засланным казачком номерок Вадима, дозвонившись, убедила поскорее съехать от меня. А он на удивление быстро согласился.
Качели жутко скрипят, но как ни странно звук меня не раздражает, а наоборот успокаивает. Ирония судьбы: есть своя жилплощадь, а битый час сижу на улице; есть кого любить, но в чувствах моих уже не нуждаются, их попросту отшвыривают.
Андрей уйдя из кофейни, подвёл жирную черту, а мне чертовски сильно захотелось тогда вернуться к прежней жизни: с пьяными загулами, с танцами в клубах до утра, с эйфорией гуляющей фальшивым туманом по крови. И та ведь умела излечивать меня, привнося в моё червивое жалкое существование на земле спокойствие, расслабление во все скованные мышцы, негу в выеденный мозг. Волшебные таблетки были моим спасением, придуманным миром ласково принимающем меня в свои объятия, чтобы дать недополученную любовь, подарить неизвестную ласку, согреть, а после наказать. Муторной ломкой, ломающей каждую косточку, впивающейся шипами расправы под ногти, а их не выгрызть и не состричь. Нужно только терпеть до следующего раза. Тётка всегда считала меня слабовольной «бесхребетиной» и была права, ведь я покорнее ныряла в наркоманское забытье, чем принимала удар в попытке всё изменить. Но сейчас я не могла себе позволить стать ТОЙ… прошлой прожигательницей.
Боль притупляется, нехотя отпускает, назойливой мыслью возвращая к реальности, в которой нет больше места порочности, этот круг разорван мной давно и навсегда. Я не вернусь на дно, тем более из-за того что кто-то проворно ускользает от меня, услышав признание. Узнав мою истинную личину, скрывающуюся за милой мордашкой.
Свет тухнет эффектом домино, сначала гостиная погружается во мрак, следом кухня, в которой еле различимо виднеется узкая полоска дверного проема освещенной прихожей. А я уже предвкушаю как, окажусь дома одна, захлопну наконец-то дверь в измотавшие меня отношения с Вадимом и больше не дам запудрить мозги. Это будет досрочное освобождение с перспективой в светлое будущее. И пусть я шагну в него без Андрея, главное что освободившись от Штриха.
К подъезду подъезжает такси, слегка ослепив яркой вспышкой фар. Постепенно привыкнув к смене освещения, замечаю мужской силуэт и лишь в свете лампочки у парадной двери разглядываю в прибывшем Андрея, который спешно щёлкает кнопками домофона.