Выбрать главу

Евгений КЛЮЕВ

ДАВАЙТЕ НАПИШЕМ ЧТО-НИБУДЬ

Настоящее художественное произведение

Я пришел, – сказал призрак, – посмотреть, что вы такое пишете на этой скверной бумаге?.. Мне, само собой, дела нет до мыслей, какие вы излагаете. Но меня страшно интересуют знаки, которые вы тут выводите…

Анатоль Франс. Сады Эпикура

ГЛАВА 1

Внезапная завязка

Heißa, juchei!..

Начнем как попало. Стоит ли быть особенно разборчивым в начале, если дальше все равно ничего не известно? Что попадется под горячую руку, за то и возьмемся – какая разница!

Вот мусорное ведро. Весьма примечательно, что поставлено оно прямо посередине праздничного стола. Это просто какое-то свинство – так ставить ведра. Место мусорным ведрам – на полу в кухне, ибо в мусорные ведра обычно бросают мусор, причем приличные люди – с приличного расстояния. Если поступать таким образом и здесь, то можно попасть мусором в заливное мясо или кому-нибудь в лицо: мы с вами все-таки за столом находимся, где гости сидят и едят… Вот и выходит, что очень неудобно поставлено мусорное ведро. К тому же, оно не вполне чистое. А по совести сказать, ужасно грязное – и это сильно заметно на ослепительно белой скатерти. Впрочем, скоро скатерть завалят мусором, поскольку ведро не бездонно, – и уже не будет заметно, что скатерть такая белая. И что ведро такое грязное – не будет заметно. И тогда можно будет прямо со стола накладывать всякую гадость в тарелки дам. Чтобы дамы с отвращением ели из тарелок мусор.

Смотреть на это никому не понравится. Но что ж тут подделаешь…

Праздничный стол находится в заведении под названием «Контора». Это ресторан. Непонятно, почему он так называется. Они просто все с ума посходили – так называть рестораны! Разве мало красивых слов среди названий растений и животных? Гортензия, цинерария, мимулюс красный, монарда парная… Опять же «тушканчик» очень милое слово. Есть, наконец, вообще нейтральное слово «снежинка» – почему не назвать ресторан так? Нежно и мягко…

– Не кладите мне больше вот этого… не знаю точно чего. Мне попался целлофан какой-то, сальный. Его трудно и долго жевать.

– Вам не нравится?

– Почему же не нравится… нравится! Просто уже приелось. Ой… вытрите, пожалуйста, лицо, у Вас сметана на лбу.

– Это в меня ломтик помидора кинули. Из салата. Наверное, мы неудачно сели: постоянно что-то бросают в лицо.

– Мне веко рыбьей костью укололи. Слишком сильно кинули.

– Дайте посмотрю… Да у Вас кровь тут!

– Я думаю, это не кровь. Я думаю, это просто вишня раздавилась, когда я моргала. Мне ведь в глаз еще и вишней попали.

– Больно было?

– Пустяки. Скорее, липко. И потом – глаз щиплет. Тушь, наверное, размывается.

– Надо пользоваться французской.

– Спасибо за добрый совет, у меня как раз дрянная французская.

– Тогда вытрите глаз платком. Вот тут платок, возьмите.

– Благодарю Вас. А что это на нем?

– Так… не обращайте внимания. Я вытирал им блинчик. На блинчик уксус пролился. Было слишком остро, я вытер… Осторожнее!

– Что Вы… делаете?! Пустите же, я тут задохнусь, в этом месиве! Ну вот, Вы мне все лицо свеклой с чесноком вымазали.

– Я Вас пригибал. В Вас летело страшное мясо!

– Может быть, нам уйти отсюда? Тут как-то неопрятно все…

– Я с удовольствием. Только учтите, что на мне нет брюк. Одни трусы и носки.

– А ботинки?

– Ботинки есть, черные. И пиджак с галстуком есть, тоже черные. И брюки были, я в брюках сюда пришел.

– Черные?

– Ну, разумеется, черные, что за вопрос!

– Как же Вы смогли их… утратить?

– Да вот, видите ли, один человек проползал под столом. Это был партизан. Я нагнулся к нему, а он там попросил у меня брюки на время, потому что они ему очень понравились и потому что ведь не видно, пока я сижу, в брюках я или без… Но человек этот так и не приполз обратно. Если бы он проползал, я бы почувствовал: я очень чуткий. Но он точно не проползал. Наверное, его взяли в плен немцы.

– Может быть, он проползет когда-нибудь потом. Не подождать ли нам?

– Он не проползет никогда, я знаю. Он не из таких. Видимо, он уже погиб.

– Тогда придется Вам без брюк идти. Вы нормально ходите, когда без брюк?

– Чаще всего да. Только бы не замерзнуть на улице насмерть.

– Там плюсовая температура. Не беспокойтесь ни о чем.

– Я буду очень спокоен, обещаю.

Очень немолодой человек и очень молодая девушка выходили из «Конторы».

– Меня зовут Марта.

– Очень хорошо Вас зовут. Правильно. А меня зовут… не знаю, как и представиться: по имени неудобно, я старый уже как мир. И по имени-отчеству неудобно: отчество у меня непристойное. Если хотите, можете называть меня Редингот.

– Хочу. И, видимо, буду. Я почти уверена, что смогу называть Вас Редингот.

– Сердечно рад. Редингот – это на самом деле пальто такое. Раньше так называли сюртук для верховой езды. А теперь меня.

– И с каких же пор?

– С тех пор, как у меня такое пальто появилось. Уж лет сорок назад…

– Вы долго его носите. Качественное, должно быть.

– Да нет, лохмотья сплошные. Но дело не в этом. Дело в том, что я очень сильно привыкаю к вещам, а они ко мне. И нам трудно бывает расставаться – даже на миг. Я и сейчас был бы в нем, но, говорят, не сезон.

– Кто говорит?

– Синоптики.

– Синоптики всегда врут… Они сволочи. Вы очень жалеете, что оставили брюки тому партизану, которого потом убили?

– Нет. Брюки новые совсем, даже противно вспомнить. Да и уходить все равно было пора. Я, признаюсь Вам, за столом за этим совершенно случайно оказался.

– Я тоже. Я ведь вообще-то никто.

– Ну, не скажите! Это я никто. А Вы – Зеленая Госпожа.

– Простите, пожалуйста! – их остановила какая-то свинья, страшно веселая, потому что, должно быть, пьяная. – Как Вы думаете, если вообще думаете, со мной еще можно что-нибудь отчубучить?

– Все что угодно! – горячо откликнулась Марта.

Свинья расхохоталась как сумасшедшая и высоко подпрыгнула.

– А высоко я прыгаю?

– Исключительно высоко! – Марте хотелось сказать Свинье как можно больше приятного.

– Тогда давайте мне телефонную карту – позвонить одной другой Свинье, тоже очень прыгучей. Только Вы, который без штанов, не давайте. Пусть девушка… это будет выглядеть естественнее.

Марта достала кошелек. Телефонной карты в нем не было, но Марта все равно нашла там телефонную карту и протянула Свинье.

– Спасибо, Вы очень меня выручили. И ту, другую Свинью тоже выручили. – Свинья бросила телефонную карту в протекавшую мимо реку и запрыгала по набережной.

– Хорошая какая Свинья попалась, – оценил Редингот. – Теперь такие свиньи большая редкость. Вас дома к которому часу ждут?

– К… в общем, ни к которому. У меня сейчас нету дома.

– А был?

– Был, да сплыл, – улыбнулась Марта и, хорошенько поразмыслив, продолжала с эпической интонацией: – Началось наводнение, а я сразу же отлучилась по делу. За это время дом и сплыл. Говорят, в Балтийское море. Вместе со всеми домочадцами. Они, наверное, там живут, как на корабле. Здоровско!

– Вам бы тоже так хотелось?

Марта пожала плечами: дескать, хотелось – не хотелось… давно это было, что ж говорить? И потащила Редингота к какой-то очереди, тянувшейся вдоль набережной и уходившей противоположным концом в воду.

Теперь надо думать, за чем бы это была очередь. Хотя особенно напрягаться не стоит: очереди за чем угодно бывают. Даже за скрипичными смычками, как говорил один мертвый человек. Пусть и эта будет за скрипичными смычками.

Марта с Рединготом встали в середину очереди, поскольку концов в воде не нашли. Рединготу, само собой, было неудобно в очереди с голыми ногами, и он признался в этом Марте – хоть и смущаясь, но с большим человеческим достоинством.

– Не тревожьтесь, – сказала воспитанная Марта. – Думайте, что Вы женщина в юбке летом, и все будет в порядке.

– Разумеется, так все будет в порядке, я не сомневаюсь, – откликнулся Редингот и – думая, что он женщина в юбке летом, – стал стоять смирно: без штанов и без комплексов. Тем более что прямо перед ними в очереди, как ни странно, действительно оказалась женщина в юбке летом. Вместо шляпы на голове женщины было гнездо кукушки, и над этим гнездом, само собой, изредка кто-то пролетал, причем так быстро, что трудно было увидеть кто. Да и неважно это никому было. Кроме, оказывается, Марты, которой во что бы то ни стало загорелось узнать, кто пролетал над гнездом кукушки, и поймать его, чтобы раз и навсегда покончить с данным вопросом. Марта набрала полные легкие воздуха – и, когда в очередной раз кто-то пролетал над гнездом кукушки, громко крикнула: «Стой, не то убью!» Парализованное страхом существо свалилось ей под ноги, оказавшись всего-навсего жалкой тварью, о которой и говорить-то не хочется.