Так, быстро включаем мозги. В первый раз, когда все прятал, делал так: поставил фонарь на край цистерны, двигался рывками, ныряя, кажется, вправо, добрался до стенки, и где-то там ниша с ящиком, а возле нее ханджар.
Повернулся направо и решительно погреб вперед одной рукой, вытянув вторую, чтоб не врезаться в темноте в ожидаемый бортик. Уперся в него. Стал ногами елозить по дну. Ну же, давай! Ловись!
Есть! Что-то есть! Нырнул — и ханджар в моей руке! Теперь поиграем.
Неяркий свет от зажжённого фонаря разогнал чернильный мрак. Ослеп на мгновение, но стоило глазам привыкнуть, все стало ясно.
Чертов печник. Черный абиссинец. Стоит у края бортика, вытянув фонарь, и скалится. Ну кто бы сомневался? Только он и мог проследить.
Красивый мужик. Яркие белые зубы, кожа темная, но черты правильные: прямой нос, тонкие губы, лицо вытянутое — просто иконописный лик, а не негр с широким приплюснутым носом и толстыми губами. Только волосы, видно, курчавые и жесткие, как мочалка. Небольшая бородка с усами, тронутыми сединой.
— У меня нож! — крикнул я громко, выставляя ханджар перед собой.
— У меня нет, — спокойно констатировал печник.
— Если у врага нож, достань пистолет и стреляй. Если пистолета нет, развернись и беги, — поделился я мудростью спальных районов Тбилиси.
Абиссинец вытянул палец вперед:
— Пуф! — и картинно сдул с пальца воображаемый дымок. — Убит!
— Ты дурак?
— Я Фалилей! Имя, — пояснил мой противник. — Человек нож вперед — человек говорить.
— Ну что ж, давай поговорим, — сказал я, не отводя взгляда от абиссинца и начав мелкими шагами подбираться к краю бассейна.
— Драться — нет. Фалилей не бивать. Кровь — плохо. Фалилей бежать, вход… — печник показал рукой, как он завалит лаз, и сделал шаг назад.
Я притормозил. Пат.
Или не пат. Если он завалит лаз, мне не выбраться. Это шах.
— Точно драться не будешь? — Фалилей покачал головой. — Хорошо. Смотри, я выбрасываю нож.
Ханджар полетел в воду, примерно туда, где был спрятан ящик. Абиссинец протянул руку: мол, давай, помогу вылезти.
Рукой помощи я воспользоваться не решился. Вылез сам и стал раздеваться, отжимая каждую вещь. Пускай одежда немного просохнет. Фалилей спокойно уселся метрах в трех от меня, поставив фонарь между нами.
— Значит, говоришь, кровь — плохо?
— Фалилей — христа. Настоящий христа. Не убивать. Только говорить, — самодельный деревянный крест на его шее подтверждал его слова. Он коснулся его рукой.
— И что же ты хочешь, христа? — спросил, пристраивая свой зад на куче камней.
— Свобода! Фалилей не терпеть хамам. Печи, жарко, — пожаловался на избыточное тепло житель восточной Африки.
Я задумался. Зачерпнул горсть мелких камушков и стал их пересыпать из ладони в ладонь. Затянувшуюся паузу снова прервал абиссинец:
— Вот! — он выставил перед собой мою кедровую коробочку.
Чертов вор! Мои сокровища! И как только нашел?
— Ты богатый! Фалилей брать золото — отнимать золото плохой человек. Купи Фалилей!
Обалдело уставился на него. Он, что, предлагает мне купить раба⁈
— Сто дукат. Или пять десять, — пояснил абиссинец местные расценки. Ну и ценники здесь на рабсилу! — Купи — дай свобода!
Да этот ловкач уже все продумал! И как тут быть? Я кто, борец за свободу негров? Мартин Лютер Кинг? Он плохо кончил. Правда, была еще история «Амистад». Смотрел фильм про нее, где играл неподражаемый Энтони Хопкинс. Его герой, бывший президент Адамс, выиграл судебную тяжбу в пользу рабов. Но в сегодняшнем Стамбуле в суд не пойдешь. В таком деле все кончится просто — «секир башка» называется такой приговор…
— Ты же понимаешь, я не могу вот так заявиться к твоим хозяевам прямо сейчас и сказать: подать сюда Фалилея! Ну, ладно. Допустим, продадут. Дальше что? Куда ты пойдешь? На корабль тебя посадить? Уверен, что доплывешь до дома?
— Фалилей дом нельзя, — грустно признался абиссинец.
— Тогда — куда? Нужно хорошо подготовиться. Нужно найти тебе место, где ты будешь в безопасности. Но на это потребуется время.
— Фалилей понимать! Фалилей ждать. Ты обещать!
— Что, вот так просто? Поверишь мне на слово?
— Человек крест целовать. Человек христа, — указал Фалилей на мой крестик, открывшийся взору, когда я снял одежду.
— Человека зовут Коста.
— Коста, — словно пробуя мое имя на вкус, произнес абиссинец. — Коста крест целовать, спасать Фалилей.
Ох, грехи мои тяжкие! Взялся за свой крестик, шепча слова молитвы.
Как же все сложно! А мне еще в воду лезть за своим золотишком…
Вернулся в караван-сарай, накоротке переговорил с Ахметом, отчитался о своих успехах, договорился на утро о походе на пристань, где меня будет ждать точно в полдень Дмитрий, и отправился к себе в комнату.