— Ныне в пансионе проживают многие подданные британской короны. Мистер Ньютон и его друг мистер Спенсер, эсквайры, полковник Консидайн, приглашенный турецким правительством преподавать европейскую тактику, английские офицеры…
— Мне нужен мистер Эдмонд Спенсер.
— Вы знакомы, — утвердительно кивнул головой хозяин заведения, судя по манере держаться — тот самый Джузепино.
Не в силах расстаться с вилкой и пастой, он подозвал мальчонку в турецкой курточке, но с такой живой и озорной мордашкой, что не оставалось сомнений — тоже итальянец.
— Проводишь синьора в комнату мистера Спенсера. Господин ныне обедает, — зачем-то уточнил Джузепино, будто оправдываясь за свою страсть к макаронам.
Мы поднялись по винтовой кирпичной лестнице и прошли по коридору до номера Эдмонда. Меня поразила непривычная для Стамбула чистота и порядок. И номер, в котором жила моя потенциальная цель, оказался просторным, с большой кроватью под балдахином и с деревянными балками, красиво рассекающими пространство потолка.
Спенсер поприветствовал меня бокалом красного вина, вытер рот салфеткой и предложил изложить суть дела. Как и ожидалось, он загорелся идеей окунуться в незнакомый мир восточного празднества с грузинским колоритом. Договорились встретиться за час до полуночи. Быстро отстрелялся.
Вышел на Гран рю де Пера, вздохнул ароматы сладкой выпечки из ближайшей пекарни и задумался. Неожиданно, я оказался предоставлен самому себе. Не навестить ли мне караван-сарай, коль выпала такая возможность? Мысли о моей царице меня не покидали все время после нашего расставания. Ноги сами собой понесли меня в сторону хана и лавки моего приятеля. Есть одна задумка!
…В лавку к армянину Тиграну я ворвался, уже порядком запыхавшись. Всю дорогу шел быстрым шагом, иногда срываясь на бег и с трудом заставляя себя все-таки вернуться к первому варианту «великого похода». Не хотелось привлекать к себе лишнего внимания. Да и набегался уже порядком за все эти дни. «Вот, что с человеком делает 'невтерпёж», — думал я, оценивая, кроме прочего, еще одно старорежимное словечко.
Как назло, старик был занят покупателем. Но бросив на меня взгляд, он сразу распознал степень моего нетерпения. А потому парой ловких фраз закруглил беседу со словоохотливым клиентом, вручил ему покупки и вежливо выпроводил. Я даже не успел толком отдышаться.
— Что, что случилось, друг мой? — обратился ко мне Тигран.
— Чем из сладкого можно порадовать боснийку? — я был настолько взбудоражен, что, забыв поприветствовать своего поставщика, сразу выдал всю «позицию», как сказал бы Ахмет.
Лавочник рассмеялся, шутливо погрозил мне пальцем.
— Аааааа! Я так понимаю, тебя ждет сладкая ночь?
— Что «сладкая» — без сомнения, — я поддержал его смех. — Что «ночь», увы, не уверен. Но очень хотелось бы.
— Ах, молодость, молодость… — повздыхал старик и решил преподнести мне урок мудрости. — Никогда не отказывайся от таких возможностей, пока молод и свободен. Станешь, как я, всегда будешь корить себя за то, что упустил.
— Хорошо! — я с легкостью согласился.
Тигран некоторое время смотрел на меня, оценивая, насколько я усвоил урок, и насколько я честен в своем обещании. Остался доволен.
— Значит, боснийка? — хитро прищурился Тигран. И вдруг. — Уж не жена ли она Селим-бея?
Я похолодел от ужаса и уже костерил себя на чем свет стоит за свой длинный язык.
«Ну, вот сейчас-то его тебе и отрежут! — подумал со злорадством. — И моли Бога, чтобы только этот язык, а не тот, который тебе не подчиняется при виде Малики! Сходил, блин, за хлебушком, ебака»!
Тигран и в этот раз остался доволен моим видом. Рассмеялся.
— Друг, мой, неужели ты мог подумать, что я выдам тебя⁈
Я опустил глаза.
— Ай-яй-яй! — старик покачал головой, и выставил вверх указательный палец правой руки. — Тигран никогда не выдавал друзей! Это, во-первых. А, во-вторых, даже если бы я не был твоим другом, я все равно не сделал бы этого. Более того, когда я закрою лавку, то пойду в церковь и поставлю свечку за твое здоровье! Чтобы этого здоровья тебе хватило на всю ночь!
— Почему?
— Потому что даже для турка Селим-бей — редкая сволочь и гад! — Сейчас в Тигране трудно было узнать добродушного старика-лавочника: челюсти сжаты, лицо суровое. — Он столько плохого сделал для моих соплеменников… Так что ты сейчас отомстишь за нас! Как же мне не поставить свечку за твое здоровье⁈
— Только я очень прошу тебя, Тигран… — мне не пришлось заканчивать свою просьбу.
— Тигран — не болтун! Успокойся. Никто не узнает об этом. Но ты же позволишь мне рассказать своим тогда, когда уже никому не будет угрожать опасность?