Мать почернела от горя, но держалась, надеясь не расстаться со мной. Это ее и погубило.
Большую часть пленниц должны были высадить на одном из Принцевых островов в Мраморном море, где сошлись перекупщики из столицы и наши захватчики. На меня у Барыш-аги были другие планы. Он стал отрывать от меня мать. Но мы так крепко сцепились, боясь потерять друг друга навсегда, что ни турку в одиночку, ни с товарищами не удалось нас разнять. Тогда ага ударил мать несколько раз кинжалом в правый бок. Она упала у моих ног, заливая все вокруг кровью. Я стояла, как статуя, не в силах пошевелиться и окаменев от горя. Барыш-ага со смехом выбросил тело мамы в море. Ее труп до нашего отъезда качался на волнах рядом с десятками таких же несчастных.
В Константинийе меня и еще двух девочек и двух мальчиков притащили связанных одной веревкой на рынок. Детей на невольничьем базаре было так много, что цены очень сильно упали: за них давали не больше пятидесяти пиастров, а за пятнадцатилетнюю девушку, то есть за ту, которая по обычаю турок могла выйти замуж, — сто или двести. Барыш-ага сильно ругался, но нас не бил: не хотел испортить товар. Хотя меня часто осматривали и трогали разные старики, хорошей цены не давали. Других девочек турок смог продать сам, мальчиков передал комиссионеру. По его совету решил потратить денег на мое воспитание, чтобы продать в знатный гарем или богатому турку-купцу, когда цены поднимутся.
Мария закрыла лицо руками, несколько раз громко вдохнула-выдохнула и продолжила:
— Меня привезли в дом этого негодяя, где он поручил меня заботам местных служительниц гарема. Дом стоял почти у Пролива, недалеко от посёлка Терапия. Там был очень чистый воздух и много кипарисов — совсем не так, как в зловонном городе. Еще был сад, где я часто сидела в обществе одной старухи, которой меня поручили.
Она в полном отчаянии рассказывала мне, что очень боится, как бы ее не выкинули за ворота. Несколько лет назад Барыш-ага продал женщину, которая делила с ним постель десять лет и была хорошей учительницей, способной обучить меня куда более искусно. Но турку понадобились деньги на новое платье для молодой наложницы, и он без колебаний отправил постаревшую на рынок. Другую женщину, готовившую ему еду с детства, он сдал перекупщику совсем недавно. «Быть может, еще вернется, не найдется на нее покупатель», — со страхом, что будет не нужна, сказала мне старуха. Я не стала ее пугать, хотя сама видела, сколько народу в тот год притащили с островов. Мне казалось, что все население Греции оказалось в Константинийе на невольничьем базаре. Те, кого не зарезали или не утопили.
Старуха была со мной ласкова и меня не била. Полгода меня учила турецкому, петь, плясать, вышивать узоры и — главное — молиться по-мусульмански. Барыш-ага постоянно думал о своей долгожданной прибыли и был со мной заботлив. Каждую неделю он приходил проверить мои успехи. И, если был доволен, дарил мне сладости. Если же нет, грозил старухе палкой. Но никогда ее не бил. В гареме он не был полным хозяином. У турок вообще много странного.
Иногда он приводил комиссионера или покупателя. Перед таким визитом меня водили в баню, красили ногти хной, брови — сурьмой, а щеки румянили. Мне купили нарядные одежды. Старуха постоянно мне рассказывала, какая красивая жизнь меня ждет, какую вкусную еду и щербеты мне будут подавать чернокожие рабыни. А если муж будет старым, я смогу вертеть им по своему усмотрению и даже требовать себе драгоценности.
Эта бедная женщина, ничего в жизни не знавшая, кроме своего рабства, не понимала того, что было понятно мне. Когда старик умрет, меня ждет снова базар и новый хозяин, который может оказаться злым человеком. У магометан вообще к женщинам свое отношение: их почитают за рабынь, посланных на землю для удовольствий мужчины. Сам Мухаммед сказал, что женщина — земля, которую мужчина может пахать, как ему угодно.
По этой причине я выла не своим голосом песни и кривлялась, когда приходили покупатели. Однажды Барыш-ага разозлился и приказал бить меня палками по пяткам. Неделю не могла ходить, только ползать и плакать. Старуха сказала мне, что турок сильно горевал. Упустил возможность показать меня во дворце, куда султанша приглашала на смотрины молодых девушек. Из-за своей злобы он потерял редкий шанс хорошо на мне заработать.
Здесь Мария опять остановила свой рассказ.