— Почему?
— Товарищ отец Варфоломей называл все предложенные варианты бесовскими, товарищ Сталин!
— Хм… — «вождь народов» задумался. — И какой нашли выход?
— Товарищ Фалилей убедил товарища отца Варфоломея, что, когда идет речь о спасении двух христианских душ, никакой бес перед Господом не устоит.
— Хм… Не забудьте, товарищ Цикалиоти, что надо будет товарища Фалилея отдельно поблагодарить и отметить за такое глубокое понимание непростых вопросов богословия!
— Сделаем, товарищ Сталин! Тем более, что именно товарищ Фалилей нашел приемлемый выход для товарища отца Варфоломея!
— И какой же?
— Так как товарищ отец Варфоломей никак не желал расставаться со своей рясой, товарищ Фалилей отдал ему свою мавританскую рубаху. Товарищ отец Варфоломей надел рубаху поверх рясы. После этого товарищ Фалилей и бороду, и волосы товарища отца Варфоломея свил в косички.
— И какова же была реакция товарища Варфоломея? — я пропустил «отца», чтобы соответствовать образу. С трудом не засмеялся. Изобразил очередную затяжку.
— Товарищ отец Варфоломей перекрестился, попросил прощение у Господа за срамной вид, который он охарактеризовал, цитирую: «аки бербера пустынна, токма без верблюда!»
— Узнаю, узнаю товарища Варфоломея! Какой язык! Какие точные слова! Воистину такие, как он — соль земли русской! Не так ли, товарищ Цикалиоти?
— Воистину, товарищ Сталин!
— Хорошо! Это хорошо! — я «выпустил» очередную порцию дыма. — Так, значит, можно считать, что все подготовлено и операция вступает в свою завершающуюся стадию?
— Да, товарищ Сталин! Товарищи отец Варфоломей и Фалилей будут ждать нас у спуска возле церкви Санта-Марии. Оттуда мы все двинемся к лавке товарища Тиграна. В лавке мы дождемся глубокой ночи и выдвинемся непосредственно к месту операции.
Я остановился напротив студента, положил ему руку на плечо, смотрел по-отечески.
— Я вам очень благодарен, товарищ Цикалиоти за столь тщательное исполнение всех инструкций. Впереди — самая опасная часть операции. Но я верю, что наш отряд с честью исполнит это непростое задание! Потому что наше дело — правое! Победа будет за нами!
Цикалиоти еле дождался окончания моего выступления. Не сговариваясь, мы оба начали хохотать, как сумасшедшие. И мы оба были благодарны друг другу. Он за то, что я затеял эту игру. Я за то, что он поддержал меня. Мы не признавались, но оба знали, что, как ни крути, а страх испытываем по поводу того, как все пройдет. Оба понимали, что может пойти совсем не так, как хотелось бы, с возможными катастрофическими последствиями. И этот истерический смех — не более чем попытка скинуть напряжение и собраться с силами. А дальше? А дальше, как говорится: Бог не выдаст, свинья не съест!
Отсмеялись.
— Ну, что? — спросил я.
— С Богом! — ответил Цикалиоти.
… Когда подходили к Санта-Марии и уже заприметили отца Варфоломея и Фалилея возле паланкина, Цикалиоти шепнул мне на ухо, чтобы я держал себя в руках и, не приведи Господи, не то, чтобы рассмеялся, а даже не вздумал бы улыбаться, глядя на преображение священника.
— Он совсем не в своей тарелке, но держится, — предупредил меня студент.
Я ответил, что такое предостережение хоть и своевременное, но излишнее. Сам все прекрасно понимаю.
Но образ «берберы пустынной» потребовал нечеловеческих усилий сдержать улыбку. Тем более, что батюшка, догадываясь, какая возможна единственная реакция у людей, его знающих, сверлил меня глазами, уже готовый к смеху и подначкам. Но я выдержал. Крепко обнял его, искренне поблагодарил и за помощь, и за то, что он пошел на такие жертвы ради моих родственников. Отец Варфоломей успокоился. Даже засмущался.
— Ну, что ты, Коста. Какие жертвы? Наоборот! Думаю, нам всем на том свете такое богоугодное дело зачтется! — и чтобы хоть как-то скрыть свое смущение, бодро ко всем обратился. — Ну, что? Взяли?
— Весело взяли, весело понесли! — не удержался я.
Если мы и взяли весело, то насчет «весело понесли» я, конечно, погорячился, потому что наш груз был не из легких. Делая первые шаги, я тут же посочувствовал всем тем слугам, которые таскают паланкины со своими господами изо дня в день.
«Ох, и нелегкая эта работа!» — думал я, пытаясь приноровиться.
Благо, шедший впереди в одной «упряжке» с отцом Варфоломеем, Фалилей сразу определил причину, мешавшую нашей кавалькаде. Не останавливаясь, он повернул голову к нам.
— Нога! Одна! — сказал, как обычно, коротко.
Но все сразу поняли. Тем более, что батюшка, поддержав раба Божьего Фалилея, задал нам нужный ход.
— Иии… Левой! Левой!