— Хороший актер, удивительный! — я поспешил исправить свою оплошность.
Спенсера такая оценка удовлетворила.
— Ну, тогда продолжим нашу тренировку! — предложил он нам, вновь обретя привычную невозмутимость, и исчез за шторкой.
Я кивнул честной компании на паланкин. Все взялись за свои шесты.
— А этот англичанин… — отец Варфоломей не стал заканчивать, а просто покачал головой, что означало, что этот джентльмен его удивил и вполне заслуживает оценки «ничего так, молодец, хоть и англичанин»!
…До Тиграна добрались, слава Богу, уже без еще каких-либо приключений. Сбросили, наконец, паланкин со своих плеч. Признаться, устали порядком. Сияющий Спенсер выбрался наружу, не без удовольствия всех нас оглядел.
— Какой впечатляющий старт нового приключения! Когда бы я еще прокатился на руках по Стамбулу, хоть и в паланкине? Что же касается вас, мои друзья… Тяжело в учении — легко в бою! — вдруг провозгласил он, чем вновь ошарашил меня до состояния отвисшей челюсти. — Я же не ошибаюсь, Коста? Так же говорил ваш extremus полководец Суворов?
— Нет, не ошибаетесь, мистер Эдмонд.
— Опять вас удивил? — он рассмеялся.
— Опять, — признался я.
— И каков же счет между нами?
— Я начинаю безнадежно проигрывать, мистер Эдмонд!
— Ну, ну! Выше нос, Коста! — Спенсер кивком поблагодарил Тиграна, передававшего ему в этот момент чашку кофе. — Я, например, очень надеюсь на то, что и вы еще не раз меня удивите! И даже не надеюсь, а верю! Иначе…
Договаривать не стал. И так было понятно, что Спенсер не считает меня паршивой овцой и не собирается поэтому довольствоваться лишь клочком шерсти. «Ему нужно от меня шерсти на десяток шуб, — думал я, принимая свою чашку из рук Тиграна. — Да только и я намерен как следует поживиться за твой счет, „инглез“. Еще посмотрим, каков будет окончательный счет!»
Впрочем, следовало признать, что этот самый счет — с точки зрения моего долга чести — уже перевалил черту, за которой нельзя было смотреть на Эдмонда, как на противника. Вообще-то, он сейчас рядом, рискует вместе с нами ради меня. Делает, а не языком треплет. Я же пока лишь обещаю. Мне следовало подумать об этом, когда схлынет накал событий.
…Цикалиоти, выпив свою чашку, вызвался провести рекогносцировку на местности. Посмотреть все ли тихо вокруг караван-сарая. Мы ответили, что в этом сейчас особой нужды нет, но и лишним тоже не будет. Попросили его быть осторожным. Цикалиоти ушел.
Отец Варфоломей и Фалилей в углу тихо беседовали о Боге. Спенсер опять забрался в паланкин, предупредив всех, что поспит немного. Действительно заснул! Не храпел, и на том спасибо!
Тигран сел рядом со мной.
— Друг мой, — заговорил на армянском. — Вы же приведете Мариам и Ясина сюда?
— Да, — я удивился вопросу, поскольку Тигран знал весь наш план.
— Потом сестра и племянник сядут в паланкин, и вы покинете мою лавку?
— Да, — степень моего удивления нарастала.
— А завтра утром вы сядете на пароход, и покинете Константинополь…
— Да.
Тигран грустно усмехнулся.
— Когда вы придете сюда с сестрой и племянником, ни до чего уже времени не будет. Вам нужно будет торопиться…
И тут я понял, наконец, что мудрый старик пытался все это время до меня донести. И, как только я это понял, глаза мои поневоле заблестели от выступающих слез.
— Да, друг мой, — глаза Тиграна тоже блестели. — Скорее всего, в этой жизни мы больше никогда с тобой уже не увидимся. Так что, давай сейчас попрощаемся, как следует. Чтобы потом не жалеть, что не успели этого сделать.
Мы крепко обнялись.
— Тигран… — слова с трудом прорывались через перехваченные спазмом связки…
— Не нужно слов, мальчик мой, — Тигран тихо похлопал меня по спине. — И так все понятно.
— Я хотел сказать, что мне даже нечего тебе подарить на память обо мне.
— Ты сделал мне самый роскошный подарок из тех, которые один человек может дать другому.
— И что же это за подарок?
— Хорошие воспоминания о хорошем друге.
— Ты как всегда прав, мудрый старик — лучше подарка не может быть. Я всегда буду вспоминать тебя с теплотой в сердце.
До возвращения Цикалиоти мы больше не проронили ни слова.
Студент был несколько озадачен, увидев меня с Тиграном в таком состоянии. Но ничего не спросил. Сообщил, что все в порядке. Все тихо.
— Думаю, часа в четыре ночи, как и договаривались, можно будет выдвигаться.
Мы согласились.
— Вы бы все поспали, — предложил Тигран. — Не волнуйтесь, когда нужно будет, я вас разбужу!
Отец Варфоломей охотно согласился.
— И то! Силы нам понадобятся!
— Я не спать! — Фалилей не изменял своей аскезе что в жизни, что в речах.