Мария, наконец, решилась, отпустила Яниса и глазами показала мне, чтобы следил за веревкой, не забывая страховать, чтобы ребенка не качнуло и не ударило в стенку. Только убедившись, что Янис висит ровно, она окончательно мне доверилась. Губы ее слегка дрожали.
Начал медленно стравливать. Отец Варфоломей уже поднял обе руки вверх, готовый принять мальчика. Крепко обхватил его, прижал к груди. Студент подскочил к отцу Варфоломею, развязал Яниса.
Отец Варфоломей отошел чуть в сторону, тихо укачивая племянника и наблюдая за нашими дальнейшими действиями. Цикалиоти в это время уже крепил лестницу к концу веревки. Поднял голову, кивнул. Я затащил лестницу в комнату. Крепко привязал её к железной решетке. Обернулся.
Марии не было рядом. Сейчас она стояла возле постели и смотрела на своего мужа. И взгляд её, полный нежности и вины, заставил меня на мгновение забыть про всю опасность ситуации и про необходимость как можно быстрее закончить дело. Я не мог не дать ей времени попрощаться с мужем навсегда.
«А, ведь, судя по рассказам сестры, Умут — отличный мужик и хороший муж, — вдруг осознал я. — Холил Марию, лелеял. Вон, как возился с ней, когда она не могла забеременеть. Как радовался рождению сына… Жалко его. Часы его мужского счастья отбивают последние минуты. Проснется утром, а… А, с другой стороны, сестра, наверняка сейчас принимает окончательное решение. Может все закончится тем, что придется обратно затаскивать Яниса. Но это её решение. Не моё!»
Я ждал. Сестра, наконец, перевела взгляд на меня. И все поняла. Что решать — ей одной. Посмотрела на мужа еще раз. Губы ее дрожали. Достала из-за пазухи маленькую иконку и забормотала слова молитвы. Потом наклонилась, поцеловала руку мужчине, с которым прожила много лет. И прощения попросила, и простилась.
Потом резко обернулась. Схватила пару тюков с вещами, подошла ко мне.
— Не нужно, Мария, — я обнял сестру. — Как пришла к нему, так и уходи. Так будет правильно. Только Янису возьми немного одежды на смену.
Сестра согласилась со мной. Поставила тюки на пол. Быстро вытащила из меньшего несколько вещей, сбросила их тут же на пол. Потом задумалась. Сняла все украшения с себя, положила их на столик. Подхватила значительно похудевший тюк, подошла к окну.
— Это правильно, сестра. Мы не воры! — тихо шепнул ей на ухо.
Я забрал у нее тючок. Выглянул в окно, вытянул руку. Цикалиоти все понял. Кивнул. Я сбросил тючок, студент его поймал. Положил поклажу на землю, выпрямился и крепко ухватился за веревочную лестницу.
Ну, все, пошла жара! Секунды рванули как бешеные. Рубикон пройден, отступать некуда. Теперь только вперед!
— Давай, сестра. Медлить нельзя!
Она твердо кивнула и шагнула к подоконнику.
Помог сестре выбраться через окно. Крепко держал ее, пока обе ее ноги не встали на перекладины лестницы. Она руками ухватилась за край подоконника, ногами спустилась на пару ступенек вниз. Руками ухватилась уже за лестницу. Только после этого я отпустил ее и крепко вцепился в открытую решетку, не давай ей качаться.
— Не торопись! — предупредил, но она была на удивление спокойна и дышала ровно.
Веревочная лестница, в общем-то, и для любого мужчины — серьезное испытание. А уж для женщины, да еще в такой экстремальной ситуации… Но, кажется, у Марии с хладнокровием был полный порядок. С другой стороны — столько пережить. Хочешь не хочешь — закалишься.
Мария не дала никому из нас повода вздрогнуть. Спустилась хоть и медленно, но уверенно, ни разу не запнувшись. Тут же подошла к отцу Варфоломею и, поблагодарив его, перехватила Яниса. Уверен, она улыбалась.
За это время я уже успел отсоединить лестницу от решетки и привязать её к веревке. Спустил лестницу, перехватывая канат. Студент тут же ее отвязал её и скрутил. После чего вместе с отцом Варфоломеем они опять начали меня страховать. Все действовали слаженно, словно неделю предварительно тренировались. Ни лишних движений, ни ненужных возгласов.
Я ухватился за веревку, повис на ней. Прикрыл решетку. Бросил последний взгляд на Умут-агу. Он спал, ни о чем не ведая. «Прости, мужик!» Прикрыл окно, просунув руку сквозь прутья.
Скользнул вниз. Ноги коснулись земли.
Как только я убрал руки от веревки, Фалилей начал медленно вытягивать её с крыши. Цикалиоти бросился предупредить Спенсера. Когда они оба подошли, веревка как раз окончательно освободилась от кольца дымохода и с ясно различимым шумом из-за полнейшей тишины вокруг упала на землю. И звук упавшей веревки был самым громким за все время нашей операции. Мы замерли, прислушиваясь и оглядываясь. А Мария в это время с грустью смотрела вверх, на окно комнаты, где спал брошенный ею муж, отец её ребенка. Тишину уже больше ничего не нарушало.