– Сам ты пышечка! – вспылила я, и тут же, будто по чьему-то приказу, в комнату с силой ворвался ветер, распахнув, казалось бы, накрепко закрытое окно.
Я вздрогнула, ежась от неожиданного холода и косясь на подоконник, откуда ветром чудом не унесло розовый горшочек с петунией. Благо, створки наружу открываются, а не то лежать бы ему на полу, горемычному, разбитым…
Но и по этому поводу мне погоревать как следует не дали, дергая за рукав.
– Александра, закрой окно. Не к добру его так оставлять. Закрой, – настойчиво произнес Иероним.
Голос у него был приятный даже, немного с хрипотцой.
Я, так уж и быть, вздохнула и послушно потянулась к окну, но не рассчитала и чуть было не расшибла лицо о подоконник, потому что рука с оконной створки неожиданно соскользнула, будто створку эту кто-то нарочно отодвинул.
Иероним крайне выразительно вздохнул:
– Неумеха ты, неумеха…
– Помолчал бы! – огрызнулась я.
И тут опять пришлось зажмуриться, потому что в злополучное окно вновь ворвался сильный ветер, растрепав волосы и сметая со стола какие-то бумажки. Они почти грациозно закружились и медленно легли на пол у самой двери. Неожиданно меня будто осенило, и я резко замерла, словно вкопанная. Как мог ветер, черт возьми, вообще распахнуть окно, если створки открываются наружу?! Что за психоделика, мать бы ее?
Я наконец поняла причину беспокойства Иеронима, но закрывать окно было уже поздно – в комнату ворвался рой каких-то странно жужжащих насекомых, которых и рассмотреть-то толком не удалось, оттого что двигались слишком быстро. Под сердцем что-то нехорошо дернуло, я только пискнуть и успела, закрывая голову руками. Черт, черт, черт! Ненавижу насекомых! Всегда ненавидела. А теперь особенно.
Я кинулась сначала к двери, потом поняла, что она заперта, и злобно чертыхнувшись, забилась в угол. Парочка насекомых, приводя меня в лютое недоумение, схватила со стола мобильник и вылетела в окно. Ну еще бы, вон какие дрозофилы, им это особого труда не стоит… А за первыми комарюгами комнату чинно и величаво покинула вся свора.
Я так и сидела на полу в полнейшем недоумении. Ну и зачем им мой мобильник? Порнограф… кхм… неважно, надеюсь, они не спалят.
Хотя что я вообще несу? Бояться, что мифически пчелы мутанты найдут в моем телефоне какие-то непотребности и за это будут меня ругать… Это по меньшей мере маразм…
Хотя мобильник необходимо срочно вернуть вне зависимости оттого, кто у меня его отобрал, хоть жирный гранки в трениках; но мама будет звонить, а если не дозвонится, то очень расстроится и мне здорово прилетит. Это уж куда страшнее…
Точно, и плевать я хотела на заветы наглого призрака, вот!
Иероним, наглый свин, вылетел откуда то из-под кровати и настойчиво дернул меня за рукав футболки.
– Саня, взгляни, – потребовал он. – Немедленно.
– Не называй меня Саней, когда так делют, мне всегда кажется, что меня принимают за мальчи… – я резко осеклась, взглянув туда, куда потребовал уголек, а именно на свое плечо, где красовался красный распухший укус.
Ай, растудыт твою налево, одна из этих тварей успела меня тяпнуть! На месте укуса вздулся внушительный, налитый красным волдырь. Вот еще радость какая, а я даже не почувствовала.
– Естественно, не почувствовала, – хмыкнул Иероним, – у них в яде анестезирующее средство содержится. – Теперь не шевелись!
– Какой не шевелись! – я, морщась от боли, выдавила из ранки бесцветную жидкость. – Мне мобильник спасать надо.
– Какая ты меркантильная, – скучающе протянул уголек, но как только увидел мои поползновения, резко оживился, – эй, а ну стоять, куда ты, чокнутая бабенка?!
А я и стояла. Высунув одну ногу из окна и методично нащупывая карниз, чтоб на него опереться. Бесспорно, я собиралась совершить одну из самых больших глупостей в моей жизни.
Надеюсь, здесь есть водосточная труба. Ну, по закону жанра, чтобы удачно вылезти из окна второго этажа и оказаться на земле, мне должна непременно сопутствовать ее помощь. Изыскания ни с правой, ни с левой стороны от окна успехом не увенчались, и я, вздохнув, высунулась наружу под сумасшедшую истерику Иеронима, чтобы получше все рассмотреть. Немного ржавая труба и правда была, только немного поодаль, и доверия не внушала. И вообще, я не совсем понимала, зачем мне она нужна, просто сколько ни вспоминала, все, кто таким образом совершали побег из дома, прибегали к ее помощи.
Уголек намертво вцепился в рукав футболки, не желая отпускать. Но тушка у него была такая легкая, что вряд ли могла бы удержать. И верно. Не удержала. Поэтому я, поскользнувшись на карнизе, не удержала равновесие и свалилась со второго этажа прямо в куст сирени, раскинувший свои ветви под моим окном. Да уж, вот она гимнастическая грация. О, да тут совсем не высоко, поэтому я только поцарапалась и даже ничего не поломала. Ну еще бы, в больницу опять не хочется, только недавно оттуда вырваться удалось…
– Ой, беда-беда, – сокрушаясь, причитал нарезавший вокруг меня круги Иероним, – что мне будет, что со мной сделает этот изверг…
– Рей, что ли? – я, морщась, потерла затылок. Ничего, шишка небольшая. – А вы с ним разве не большие друзья?
Уголек надулся и ни слова не ответил, наблюдая, как я медленно поднимаюсь с земли. Соврал, значит.
– Помнишь, что он тебе говорил? Если увидит вне дома – убьет! – Иероним поспешно сменил тему, а потом тоскливо добавил. – И тебя, и меня…
– Да не боись ты, не увидит, – неуверенно успокоила я, – да и если бы убивать собрался, сделал бы это уже давно, чего тянуть-то?
– Думаешь, он больше не хочет поступать по указке своих хозяев? – озадачился уголек.
– Понятия не имею, Рей вообще темная душонка. А как он умер? Как вообще призраками становятся?
– Не знаю, он никогда не рассказывал… – медленно растягивал слова, пропел Иероним.
Да шут его знает. Может, врет. Может – нет.
– Ну! Признавайся, супостат. В какую сторону пчелы полетели? – я схватила его за ухо и больно сжала.
Уголек ойкнул, но героически смолчал. Ну-ну, погоди у меня…
– А если император со свитой нагрянет? – не унимался он. – Или этот чокнутый дед, как его… Эписташка! Что делать будешь, м? Ох, а еще демоны, только попадись кому-то, это же смерть. И Рею ведь здорово влетит! Ты не знаешь! Эх…
– От демонов? – почти не слушай моего суетного друга, спросила я.
На траве лежала мертвая пчела. Одна из таких, что залетали мне в комнату. Я решила поступить наиболее рационально и пойти в ту сторону куда было направлено ее лицо. Или морда. Или что там у пчел вообще…
– От их самых! Он ведь им подвластен! – пропищали над ухом.
Фу, противный какой, чуть не напугал.
– Значит так, никто никого не накажет, не убьет, и ничего не вскроется, ясно? Я просто верну свой телефон и сразу домой. Посмотри на меня. Ты четко усек? – я ткнула указательным пальцем в его морду.
– Усек, – обреченно согласился Иероним.
И мы продолжили путь.
Сначала вышли за пределы поселка – а тетушкин дом и так стоял на окраине, потом пересекли какое-то поле сухой травы, не внушавшее доверия.
Черт, хоть бы Рей нас не застукал, а то я наобещала тут всего, а сама не знаю, как там обернется.
Перед нами мрачной для окружающего пейзажа громадой встал лес. А может не ходить? И без телефона обойдусь. Не, раз уж взялась дурака валять, то надо уж до конца довалять.
– Послушай, я знаю, что тебе как об стенку горох, но мне это совсем не нравится! – подал очередной протест Иероним.
– Прекращай кидаться шаблонными фразами из ужастиков, – потребовала я, ступая в «царство зла и мрака».
Здесь было и правда не очень-то психологически комфортно, холодно, темно и жутковато. А еще я вспомнила, как во время ночной прогулки в лесу на меня напал медведь. Каждый шаг отдавался гулким шорохом веток, валявшихся под ногами. Так это и есть территория, куда человеку входить строго-настрого запрещено?