И все же Победа приближалась с каждым днем. И с каждым днем возрождалась жизнь на освобожденной от гитлеровской нечисти советской земле, в том числе и на многострадальной земле моей родной Белоруссии.
Я жадно слушал по радио и читал газетные сообщения о том, как из партизанских отрядов и соединений возвращаются в белорусские города и села недавние народные мстители — партийные и советские работники, рабочие и служащие. Как из Москвы и восточных областей страны спешат домой ученые, инженеры, врачи, учителя. Как по железной дороге прибывают целые эшелоны с промышленным оборудованием, производственной техникой и строительными материалами, а минчане уже восстанавливают разрушенные оккупантами жилые дома, фабрики и заводы.
Вернулся из Томска, где работал всю войну, и Первый Белорусский государственный драматический театр, а с ним и мама. Обрадовался: и Лиля уже дома, и Вета! Но как стало больно и тревожно, когда получил телеграмму о том, что мама совсем больна и даже не в силах играть на сцене. Неужели так плохо? Пожалуй, да, иначе врачи не заверили бы телеграмму. Боясь, что никогда больше не увижусь с самым дорогим мне человеком, я подал рапорт на имя командования и в тот же день, в виде редчайшего во время войны исключения, получил недельный отпуск для поездки в Минск.
Действительно, мама была совсем плоха. Через месяц ее не стало. Но все же трое суток,— остальные четверо из отпускной недели ушли на дорогу в оба конца,— мне посчастливилось провести с ней.
И даже в город удалось наведаться, в Дом правительства, где в двух небольших комнатах уместились и Союз писателей, и Беллитфонд. Спросил об Иване Михайловиче и услышал, что дядька Мавр очень слаб, перенес тяжелую болезнь, и если вернется в Минск, так в лучшем случае только к концу года.
С тем и уехал. Опять в Заполярье, к месту службы: в действующий Северный военно-морской флот.
Снова морские конвои, траление фарватеров, переброска войск в недавно очищенный от гитлеровцев город Петсамо. Даже начальником отдела боевой подготовки флотской газеты «Северная Вахта» довелось поработать. А подспудно уже зрела мысль: не довольно ли шататься по белу свету, не хватит ли с меня семнадцати лет почти непрерывной моряцкой неприкаянности? Четвертый десяток наполовину разменял, пора обзаводиться постоянной крышей над головой. И если обзаводиться, так в родном городе, в Минске, потому что в Архангельске долго не выдержу, после войны наверняка сбегу в какой-нибудь многомесячный дальний рейс…
Но вот и война окончилась, а о демобилизации — ни звука. Только в марте сорок шестого смог, наконец, снять с себя военно-морскую форму с погонами капитан-лейтенанта на плечах.
И сразу, чтобы не передумать,— на поезд и в Минск! Что сделали нелюди с городом! Везде руины. Считанные здания уцелели. Поселился временно у родных.
Узнал, где живет Дед, пошел на Первомайскую улицу, постучался. Дверь открыла жена, Стефанида Александровна, и чуть не испуганно всплеснула руками:
— Батюхны, ты живой? А слух прошел, будто убили.
— Живой, живой,— успокоил я.— Хозяин дома?
Стефанида Александровна вздохнула:
— Разве удержишь? Только по вечерам можно застать. По воскресеньям и то полная хата людей.
— Как он?
— Сейчас ничего… А думала, не доберемся до Минска… Водянка измучила, весь опух, ни рукой, ни ногой не мог пошевелить. И то сказать: шестьдесят четвертый год пошел.
— Где же он пропадает?
— То в Союзе писателей, то в издательстве. С какою-то книгой возится.
— Неужели новую книгу написал?
— Если б свою…
Загадка: новая книга, а «не своя». Что же это за книга и чем она смогла так захватить Деда?
Не пешком, а в трамвае — трамвайную линию успели восстановить — отправился в Дом печати. Там и нашел углубленного в работу Янку Мавра за столом, заваленным рукописями. Он мельком, без удивления взглянул на меня и, выпустив из пальцев толстый красный карандаш, откинулся широкой спиной на стул:
— Совсем вернулся или опять на время?
— Совсем.
— Давно пора. Слишком много работы. Кому ее вместо нас делать? Молодые когда еще вырастут…
И круто, как в довоенную пору, меняя тему, почти с нетерпением спросил:
— Чем думаешь заниматься?
— Сначала с жильем надо устроиться…
— В Минске? Не получишь: уцелевшие подвалы и те битком набиты. Хорошие газетчики сейчас позарез нужны. Иди-ка ты в «Звязду»: с нее начинал, с нее и второй заход попытайся сделать. Попросись собственным корреспондентом в какой-нибудь областной город. А через годик-другой и здесь будет легче.— Он что-то вспомнил, похлопал ладонью по стопке рукописей на столе, улыбнулся: — Там, кстати, и к нашей работе подключишься.