Вера толкнула девочку назад в прихожую и заорала:
– Чтоб тебя разорвало, дуру! Восемь лет стукнуло, а ума нет!
Из квартиры полетели жалобные рыдания.
– Все возвращается, – тихо сказала я, – сейчас вы не хотите общаться с дочерью, обзываете ее, пинаете, но пройдет лет тридцать, и вам понадобится ее помощь. Вот тогда все вернется. Девочка продемонстрирует равнодушие и нежелание сидеть с матерью. Не думаю, что она злопамятна, просто ей негде научиться любви, терпению и пониманию. Примера-то перед глазами в детстве не было.
Киселева закрыла глаза руками.
– Я люблю дочь.
– Это заметно, – ехидно сказала я.
Вера наклонила голову.
– Юдаевы сумасшедшие, а я Киселева! Слава богу, от мамы ничего не получила! Теперь боюсь, что Алиска в бабку уродилась. Знаете, что та учудила?
– Взяла на воспитание Галину, дочь своего погибшего брата, – предположила я. – Этот поступок свидетельствует о психических отклонениях вашей матери? По-вашему, в подобном случае племянницу следовало поместить в детдом!
Вера вздрогнула.
– Не делайте из меня монстра, вы не знаете всех обстоятельств. Когда дядя Валя и тетя Оля попали в аварию и умерли, мама привела сюда Галку. Папа ей сказал: у девочки хорошая квартира на Новокрасинской улице, не прописывай сироту к нам, она площадь потеряет.
Но мама наплевала на совет отца, она его в грош не ставила. Оформила Галку сюда, да еще лицевой счет разделила. Вот и получилась из нашей трешки коммуналка. Красиво? Меня она в расчет не приняла. Конечно! Галочка Юдаева, а я Киселева, папино отродье. Да только Галя сумасшедшая, у нее болезнь с красивым названием, вспомнить не могу, вроде фуко!
– Я слышала про маятник Фуко, – продемонстрировала я обрывки полученных в школе знаний.
– Значит, фуршет, – вздохнула Вера.
Глава 17
– Обойдемся без названия недуга, – я упростила Киселевой задачу.
– Мать на меня орала, папу шпыняла, упрекала, что мы с Галей не общаемся, а потом умерла, – с кислым лицом сообщила Вера, – вот мы хлебнули дерьма! С шизанутой жить страшно, а с такой, как Галька, в особенности.
– Она буянила? – предположила я.
Вера открыла дверь в квартиру.
– Входите, на лестнице дует. Извините, что сразу не позвала, испугалась, сейчас поймете почему.
Вера старше Гали на десять лет, поэтому в детстве они не дружили. Правда, во многих семьях родители стараются сблизить сестер независимо от их возраста. Но Ольга и Валентин никогда не приводили дочь к ближайшим родственникам. Если же Ксения собиралась к брату, то ехала одна, а ее муж Егор предпочитал оставаться дома. Верочка двоюродной сестрой не интересовалась, с дядей Валей и тетей Олей пересекалась очень редко. Однажды, правда, девочка спросила у мамы:
– Почему мы никогда не отмечаем вместе Новый год и другие праздники?
Ксения ответила:
– Валентин занимает ответственный пост, он намного богаче твоего папы, Ольга считает нас нищими неудачниками. Понятно?
Верочка кивнула и с той поры стала считать дядю с тетей не самыми приятными людьми.
В двадцать лет Вера собралась замуж, Павел, ее жених, понравился родителям, невеста пришлась по сердцу будущим свекру со свекровью. Подали заявление в загс, активно готовились к свадьбе, но за неделю до торжества будущий супруг внезапно объявил:
– Я с тобой жить не хочу.
Вера обомлела, а Ксения с Егором, кипя от возмущения, отправились к родителям жениха, выяснять отношения. Вернулись они домой поздно и на все вопросы дочери мямлила в ответ:
– Забудь Павла, он тебя недостоин.
Не добившись ясности, девушка пригрозила:
– Не хотите рассказывать, сама смотаюсь к ним домой!
Егор посмотрел на жену:
– Нам придется ей рассказать.
– Никогда, – испугалась Ксения.
– Иди погуляй, – предложил ей отец, – я сам с Верой побеседую.
Мама всегда активно спорила с мужем, отстаивала свою позицию, даже в таком пустяке, как выбор сосисок к ужину, любое предложение Егора отметалось ею только потому, что оно звучало из его уст. Но в тот день Ксения беспрекословно повиновалась и убежала из дома, а Вера испугалась. Она сообразила: услышит сейчас совсем не радостную историю.
Егор начал издалека, рассказал, как они с женой учились в институте, зарабатывали на квартиру, отказывая себе во всем, чтобы у дочки было счастливое детство и беззаботная юность. Они были разумны, понимали, что двоих детей им не поднять. Когда Вере исполнилось девять лет, Ксения забеременела. Она собралась сделать аборт, но тут к ней прибежала Оля и сказала:
– У нас с Валентином дети не получаются, мы решили взять отказного младенца, но ведь свой по крови малыш лучше. Отдай нам новорожденного.
Ксения сначала категорически отказалась, но брат, невестка и даже Егор говорили, что лучше не губить завязавшуюся жизнь, сделать родную сестру счастливой, и Ксюша без особой охоты согласилась выносить ребенка.
Галочка родилась здоровой. До года она развивалась нормально, потом начались странности. К моменту, когда обычные ребятишки идут в детский сад, стало понятно, что Галя физически крепкая и активная девочка, а вот с психикой у нее творятся странные вещи. Испуганная Оля стала бегать по врачам, специалисты быстро ставили диагнозы, но они так же моментально отметались: от чего лечить малышку и лечится ли ее состояние вообще, не знал никто. Валентин считал, что девочка вполне нормальна, просто она кривляка и не желает слушаться. Что должен сделать родитель, если его ребенок при всех падает на четвереньки, лает и старательно изображает собаку, а потом совершенно спокойно встает и говорит:
– Хочу мороженое.
– Ты ее просто избаловала, – говорил он жене, – витамин «Р», вот что поможет девочке. Ремень отличное средство.
Но Оля чувствовала – дело не в воспитании. Ей пришлось бросить работу. На материальном положении семьи это никак не отразилось, Валентин много зарабатывал и никогда не упрекал супругу, решившую посвятить себя дочери.
Когда Гале исполнилось пять лет, произошел случай, который убедил всю семью: девочка в самом деле серьезно больна. В тот день Оля отправилась в магазин, дочку она, естественно, взяла с собой. Около метро к ним подошла опухшая тетка и, тряся головой, стала выпрашивать деньги.
Юдаева строго сказала:
– Пить надо меньше, уходи.
– Милая, я не прикасаюсь к бутылке, – заплакала нищенка и продемонстрировала руки, покрытые страшными язвами.
Оля отшатнулась, схватила Галю и опрометью кинулась в магазин. Когда Юдаевы вернулись домой, мать начала раскладывать покупки, а Галочка занялась чем-то в своей комнате. Через полчаса Ольга услышала голос:
– Милая, не пожалей копеечку.
Хозяйка подскочила как ужаленная. На секунду ей в голову влетела бредовая мысль: попрошайка проследила за ними и непостижимым образом проникла в квартиру. Оля обернулась и увидела… Галю.
Голова девочки тряслась на тонкой шейке, по щекам текли слезы.
– На хлебушек дай, – не своим голосом прохрипела малышка, – Христа ради.
И Оля впервые разозлилась на дочь. Схватив кухонное полотенце, мать шлепнула им Галочку пониже спины и сердито заявила:
– Вот папа придет, расскажу ему про твои дурачества. Немедленно прекрати, совсем не смешно!
Галочка зарыдала.
– Я больная, посмотри на мои руки.
– И что с ними? – спросила мать.
Дочка задрала рукава. Оля вцепилась в кухонный стол. Утром кожа малышки была чистой, нежно-розовой, а сейчас предплечья покрывали раны, из которых сочилась сукровица.
В полной панике Юдаева кинулась звонить мужу, Валентин, бросив дела, примчался домой, увидел руки дочери и ошалело констатировал:
– Так кривляться невозможно.
Через короткое время от ужасных язв не осталось и следа, Галя больше не вспоминала нищенку, но у Юдаевых начались страшные времена. Девочка непостижимым образом превращалась в любого человека, которого видела. У нее менялись голос, походка, осанка. Перевоплощения совершались по нескольку раз на дню. Оля перестала включать телевизор, радио, прервала все контакты с приятелями, фактически заперла Галю в квартире. Гулять с девочкой мать выходила по ночам, когда на улицах не было прохожих. Валентин привозил домой разных специалистов, но врачи лишь разводили руками. Со стороны физического здоровья никаких отклонений не было: идеальное сердце, легкие, почки. Анализы подтверждали визуальный осмотр. Доктора хмурились, говорили об излишней эмоциональности, нестабильной нервной системе, кое-кто упоминал стигматы – кровавые отметины на руках, ногах и теле, возникающие у истово верующих людей, как правило, в Страстную неделю на месте ран, которые получил перед смертью Христос. Стигматы выглядят страшно, но они волшебным образом заживают после крестного хода. Психика человека изучена плохо, ее возможности до конца не исследованы.