– Меня и впрямь зовут Татьяна, – улыбнулась я, – но я не живу в этом доме.
– Простите, – извинился рабочий.
– Ничего, – кивнула я и вжалась в стену, давая мужикам возможность протащить длинную деревяшку, утыканную ржавыми гвоздями.
Вера Кирилловна не отреагировала на звонок, я растерянно потопталась у двери, потом спустилась к лифтерше и спросила:
– Не знаете, Морковкина дома?
Женщина оторвалась от журнала.
– Я решила, что вы врач, идете к Вере Кирилловне, потому вас и впустила. Разве она вас не вызывала?
– Верно, – кивнула я, – но дверь не открывают, вот я и подумала, может, хозяйка ушла? Ей стало лучше? Забыла про свое обращение в поликлинику, убежала по делам.
Консьержка помотала головой.
– Нет, она уже второй день не выходит, а звонок, наверное, Альбина отключила, ее домработница. У Веры Кирилловны случаются приступы мигрени, очень жестокие. Бедняжечка так страдает! По три-четыре дня в кровати лежит! У Верочки Кирилловны эта болезнь давно, Николай Ефимович жену каждый год в Карловы Вары возил, вроде ей тамошняя вода помогала. Вы постучите погромче, Альбина откроет.
Я поблагодарила приветливую консьержку, преодолела бесконечную лестницу и принялась колотить в дверь. Через пару минут она приотворилась, в щель высунулась худая тетка и зашипела:
– Слепая, да? Записку прочитать лень? Черным по белому написано: «Не беспокоить».
– Никаких листков снаружи нет, – попыталась я оправдаться.
Альбина выскочила на площадку.
– Вот черти! Сорвали! Вы кто?
– Я пришла поговорить с Верой Кирилловной. Скажите ей, что приехала Таня от Чеслава, – попросила я.
– Хозяйка в постели, – отрезала Альбина, – спит, приняла лекарства. У нее сильная головная боль, от любого звука тошнота начинается, я телефон и дверной звонок отключила, чтобы ее не беспокоить. Плохо ей совсем.
Я испытала двоякое чувство: хорошо, что Морковкина дома, ничего с ней не случилось, и плохо, что она не способна вести диалог.
– Как только хозяйка из спальни спустится, – продолжала Альбина, – скажу ей про ваш визит.
– Может, сейчас заглянете в комнату, – попросила я, – вдруг ей уже легче?
Альбина скривилась.
– Нет уж! Не хочу люлей огрести. Вера Кирилловна от боли злая делается, если сунуться без спроса, может по матери послать или книгой швырнуть. Она толстые издания любит, в хороших переплетах. Попадет мне по башке, мозги встряхнутся. Да она и дверь запирает изнутри. Покойный Николай Ефимович чердак под ее спальню оборудовал, с большим трудом разрешение у московского начальства выколотил. Это сейчас народ под крыши спокойно лезет, а раньше на такое одобрение с самого верха требовалось. Николай Ефимович его получил. Как только Веру Кирилловну мигрень сцапает, она у себя забаррикадируется и по нескольку дней не выходит, есть-пить не просит.
– Ясно, – вздохнула я, – не забудьте ей про меня сказать.
– Нет, конечно, – пообещала Альбина, – да вы и сами звоните.
– Телефон у вас не работает, – напомнила я.
– Очнется Вера Кирилловна, я его оживлю, – пообещала домработница.
Договорившись с прислугой, я отправилась на квартиру, где жили Эстер с Тимофеем, и снова потерпела неудачу. Ротшильд не открывала дверь, я воткнула палец в звонок и тупо держала его, слыша, как внутри раздается мерное блям-блям-блям.
– Прекратите немедленно, – послышалось сбоку.
Я повернулась: из соседней квартиры высунулась девушка лет восемнадцати.
– Неужели непонятно, что нет там никого? – сердито сказала она. – Эстер уехала.
– Куда? – поразилась я. – К родителям?
– Мы не настолько знакомы, чтобы обмениваться подобными сведениями, – фыркнула соседка, – просто здороваемся при встречах. Эстер ревнива, всех подозревает в желании у нее мужа отнять, он типа актер. Гамлет недоделанный, в телике маячит, рожи корчит.
Глава 22
– Если вы не поддерживаете отношений, откуда узнали, что Эстер уехала? – попыталась я поймать девчонку на лжи.
– Мастера по квартирам ходят, – пожала она плечами, – нам домофон меняют, Эстер им не открыла, хотя нас предупреждали, чтобы сидели дома, иначе останемся не подключенными. Сначала они к ней рвались, потом ко мне зарулили и сказали: «Передайте соседке, раз она уехала, нам претензий не предъявлять».
Девушка осеклась, потом спросила:
– А вам чего от нее надо?
– Я хотела у Тима Моркова автограф попросить, – жалобно заныла я.
Соседка повертела пальцем у виска.
– Дура, да? Газет не читаешь? Он умер!
Я постаралась натурально изобразить удивление:
– Не может быть!
– Внезапно в ящик сыграл, – ввела меня в курс дела девушка, – хорошо, что ты Эстер не застала.
– Да уж, – протянула я, – могло некрасиво получиться.
– Лучше уходи, – посоветовала соседка, – Эстер на всю голову больная, она бы тебя никогда к Тиму не подпустила! У меня одна преподша от Моркова фанатеет. Когда он сюда переехал, я подумала: попрошу у мужика для нее автограф, получу за подпись зачет автоматом. Дождалась, когда Морков прикатил, подстерегла его во дворе, он меня оглядел и говорит: «Некрасиво на бумажке фамилию чиркать, тебя как зовут, соседка?» Ну, я представилась «Анюта», а он продолжил: «Анюта, загляни ко мне через часок, дам фото и постер». Здорово, да?
– Тебе повезло, – согласилась я с Анютой.
– Как бы не так, – скривилась она, – когда я в их дверь звякнула, открыла Эстер, я ей про снимок, автограф и плакат сказала. Не поверишь, она меня толкнула и зашипела: «Не трогай Моркова! Хочешь остаться в живых – не приближайся к нему!» Психованная совсем. Зря они сюда переехали, раньше здесь приятные люди жили.
– Морковы тут недавно живут? – проявила я любопытство.
– Несколько лет, два или три года, не помню, – ответила Анюта, – в Интернете пошарь, там все и вычитаешь.
Девушка захлопнула дверь, я села на подоконник и позвонила Коробкову.
– Офис Аладдина, заявки принимаются без предоплаты, – промурлыкал Димон, – блондинкам скидка.
– Немедленно проверь, куда исчезла Эстер Ротшильд, – приказала я, – а заодно раздобудь все сведения о ее родственниках: папе, маме и остальных. Вероятно, она подалась к кому-то из них.
– Есть, босс, – гаркнул Коробок, – вашему ничтожному слуге понадобится время на исполнение приказа.
– Лучше сразу начинай работать, – остановила я его, – извини, у меня вторая линия в телефоне. Алло.
– Слышишь меня? – спросил Чеслав.
– Да, очень хорошо, – подтвердила я.
– Сегодня ночью в больнице Алаева скончалась от сердечного приступа Софья Меркулова, – сказал начальник.
Я чуть не рухнула с подоконника.
– Как?
– Будь крайне осторожна, – предупредил Чеслав, – мы и раньше знали, что Егор Кириллович Бероев не ангел, но сейчас стало ясно: он намного более опасен, чем мы предполагали.
– Софья умерла, – повторила я, – может, у нее просто инфаркт? Естественная смерть?
– Пока никаких уточнений дать не могу, – ответил Чеслав, – тебе перезвонит Леня. Вероятно, местный царек заподозрил неладное. Либо ты прокололась, и его московский шпион вычислил Софью, либо она сама проявила неосторожность.
– Погоди-ка, – занервничала я, – лабораторный анализ показал, что Галина Юдаева, которая называла себя Еленой Кротовой, наврала нам с три короба. Она никогда не занималась проституцией и не имела дела с наркотиками, была физически не истощена, на ее теле отсутствуют следы, свидетельствующие о тяжелой работе, похоже, она не была рабыней. Значит, Бероеву нечего опасаться!
– И тем не менее Софья мертва, – мрачно повторил Чеслав. – Работай!
Я замерла с замолчавшей трубкой в руке. Соединим в логическую цепочку известные данные. Елена Кротова приезжает в Алаево на съемки к мужу и в первый же день погибает, упав в пропасть. Несчастье происходит на глазах у многих людей, ущелье глубокое, изуродованное тело достают через несколько дней, труп уже начал разлагаться, но Тим опознает его. Морковкин Николай Ефимович, к слову сказать, не общавшийся ни с невесткой, ни с сыном, который женился на Елене вопреки желанию родителей, неожиданно проявляет крайнюю озабоченность и просит сделать анализ ДНК погибшей, для экспертизы он предоставляет ее щетку для волос. Эксперты подтверждают, что покойница пользовалась именно этой вещью. Спустя короткое время Тим женится на Эстер, на этот раз он исполняет желание матери, невесту выбрала для сына Вера Кирилловна.