- А почему-же и нет?
И мы дали…
Репертуар был откатан на свадьбах и банкетах и «отскакивал от зубов». Мы сыграли с десяток песен, в основном, разумеется, своих. Углядев среди прыгающей толпы знакомого немца позвал его на сцену.
- «Пудис» слышал? «Карл Маркс штад»?
Тот дважды кивнул.
- Ну тогда подпевай!
Сыграли и это. Мы спели её на русском, а потом тот, как сумел, на немецком….
Слушали нас с удовольствием. Двери постоянно открывались- молодежь летела на музыку как бабочки на огонь. Среди всего прочего мы сыграли и «Отель «Одиночество». Когда мы остановились после него один из француз подошел и крикнул:
- Откуда вы её знаете? Пластинка ведь только-только вышла?
- Тут следует спрашивать у вас, почему она вам известна?
- Я услышал её на французской пластинке Поля Мориа. Неужели песня уже добралась и до СССР?
Переглянувшись мы рассмеялись.
- Мало того! Она именно тут и родилась!
- Не понял?
Француз реально удивился. Пришлось объяснить.
- Эту песню сочинили мы. Именно у нас Поль Мориа взял эту мелодию и обработал для оркестра.
- Шутите...
Я пожал плечами.
- Там и вторая есть. Наша...
Я подошел к микрофону и объявил «белый» танец» и затянул «Ты меня на рассвете разбудишь…»
Журналист слушал и кивал в такт, словно дирижировал.
Закончив, мы стали сворачиваться.
- Я хотел бы поговорить с вами...
- Охотно, - согласился Сергей. – Только давайте мы сейчас с инструментами разберемся...
Он кивнул на дверь.
- И тогда мы в вашем распоряжении....
- А вы что, хотите взять у нас интервью? – поинтересовался Никита из-за моего плеча.
Француз прищурился.
- А что? Вам нельзя?
- Ну почему же? - удивился я. - Можно, конечно... Только вот насколько я слышал серьезному интервью корреспонденты готовятся, изучают материал... А вы нас сегодня только первый раз увидели... Что из такого разговора может получиться?
- Ну...
Он задумался.
- Тогда давайте просто поговорим. Мне интересно, как это у вас все получается- и учиться, и играть...
Нам хватило десяти минут, что все вернуть инструменты в коморку за сценой.
- Куда пойдем? - Спросил я, ориентируясь больше не на друзей, а на сопровождающих корреспондента лиц. Вспомнив неоткрытые бутылки, предложил. – Может быть к нам?
- Нет. Не стоит, - включился Сергей. – У нас тесновато будет... Давайте в буфет? Вот товарищи посмотрит как у нас студенты питаются... Мы угощаем.
Секретарь довел нас всех до буфета. Аккуратные столики, чай, кофе, пирожные... Все как у людей. Усевшись за столы и взяв пирожные и чай, мы приготовились к разговору.
- Как это у вас получается? Вы же студенты и сочиняете такие замечательные мелодии!
Стыдиться сил у же не было.
- Вы наверное знаете нашего поэта Пушкина Александра Сергеевича.
Журналист не заметил иронии.
- Конечно!
- Так вот он однажды сказал:
«Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей...»
- Вот и мы также. Мы и учимся и песни сочиняем... И за мир во всем мире боремся! Музыкантам это проще, чем политики. Язык музыки понятен всем!
- А вам не мешает отсутствие свободы в вашем творчестве?
Секретарь дернулся, но корреспондент, словно и не заметив этого, продолжил.
- Творчество- это свобода. У вас её не так много... Вы знаете про Солженицына?
- А что там? – удивился я. – Мы что-то пропустили?
- «Архипелаг ГУЛАГ» читали?
- Нет.
- А что так?
Я рассмеялся наивности провокации.
- Насколько я знаю он у нас не издавался.
Я вопросительно посмотрел на секретаря. Тот пожал плечами.
- Вот видите- не издавался. Если бы издавался, то обязательно прочитал бы...
- Он недавно вышел во Франции.
- На французском?
- На русском!
- А зачем французам книга на русском языке? – спросил я. – Там, что, много любителей русских книг, знающих наш язык? Может быть если только для изучающих язык?
- Ну что вы, - влез Никита. – Для изучающих язык можно найти книги и поинтереснее... Вот того же Льва Николаевича. Там и так треть книги на французском, насколько я помню.
Журналист пожал плечами, чувствуя отсутствие логики, а я продолжил.
- Так что повторюсь - не читал... Надо сказать, что я много чего еще не читал. К стыду своему признаюсь, что я и «Войну и мир» до конца не читал, ну так что с того? Или вы считаете, что Солженицын пишет лучше Льва Николаевича Толстого? И почему это у вас такое внимание к конкретному автору?