— В чем дело, товарищ капитан? — спросил на бегу Полторацкий.
— Вызов со второго поста!
На втором посту (автопарк) взгляду запыхавшихся караульщиков предстала интересная сцена. На расстоянии нескольких метров от постового грибка, под которым стоял с карабином наперевес часовой (рядовой Гусаров), в луже, вниз головой лежали Миков и Черняк. Миков молча сплевывал воду, Черняк громко матерился.
Синявский рванулся к лежавшим, но тут подал свой веский голос рядовой Гусаров:
— Стой, кто идет?
Синявский застыл:
— Я, капитан Синявский! Гусаров, кончай комедию!
Голос из лужи (Черняк):
— Синявский, убей гада, оторви ему голову! Я его, суку, уморщу, я его в дисбате сгною!
— Молчать в луже! Начкар, осветить лицо!
— Гусаров, ты что, е…лся?
— Осветить лицо! Без разговоров!
— Бл…, да нету у меня фонаря! Кончай,… твою мать, гондон ты рваный!
— Молчать! Предупреждаю последний раз: еще одно слово, и ляжете на землю за оскорбление часового! Где разводящий?
— Саня, я здесь, — подал голос Полторацкий, потрясенный увиденным и услышанным.
— Разводящий ко мне, остальные на месте!
Гоша подошел. Гусаров отдал честь, доложил, как положено. Игорь собрался было подать отбой лежащим, но передумал. Пусть немного еще освежатся душной ночью.
— Рядовой Гусаров, что произошло на посту?
— Подошли двое. Я дал команду. Они ответили. Я приказал помначкару осветить лицо. Он сказал, что нет фонаря. Разводящего тоже нет, а кругом темно, как у негра в жопе. Вот я и приказал им лечь на землю и ползти на расстояние семи метров, как в уставе сказано. Они матерятся, кричат: «Не выпендривайся!» Ну, я тогда снял карабин с предохранителя, взвел затвор. Тогда они подчинились.
— Да вы чего там базарите? Я вас обоих, пидарасов, расстреляю! Вы, бл…, суки, долго нам тут лежать? — не унимался Черняк.
Игорь милостиво разрешил военнопленным встать. Синявский дал Черняку свой платок и ринулся отряхивать грязную и намокшую подполковничью одежду. Черняк с матом отверг помощь, и всю обратную дорогу к караулке сладострастно возвещал, какому наказанию подвергнутся пидоры Миков (за то, что не взял с собой фонарь), Синявский и Полторацкий, а также (особенно жестокому наказанию) самый злостный пидор — часовой третьей смены второго поста рядовой Гусаров.
Когда Черняк выговорился, Игорь поделился своим видением ситуации:
— Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу подполковнику. Товарищ подполковник, извините, но вы не правы, а вот рядовой Гусаров абсолютно прав. Он действовал строго по уставу — УГ и КС, статья 80. Предлагаю объявить ему благодарность за бдительность на посту.
Черняк резко повернул голову, несколько секунд, хлопая короткими ресницами, смотрел на Игоря, потом негромко, в последний раз, матюкнулся и поплелся в штаб — чиститься и сушиться. Обещанного им наказания не последовало.
Леха и швабра
…Об учебке можно вспоминать долго. Вот, скажем, характерный момент — капитан Синявский любил давать курсантам самые неподходящие кликухи (в основном, технического свойства) «Курсант Чупринин, ты у нас будешь „Гидропривод“, курсант Туров, ты будешь „Краскопульт“, курсант Дубков, а вот ты будешь „Плунжерный насос!“». Далее Синявский морщит нос и в раздумчивости бормочет: «В каждом приличном взводе обязательно должен быть свой „Штуцер“. Кто у нас будет „Штуцер“? Это должен быть образцовый солдат, отличник боевой и политической подготовки. О, нашел! Курсант Манаенко, ты будешь „Штуцер“!»
— Я не хочу быть «Штуцером», товарищ капитан! — протестует Манаенко.
— Удавлю гада! Сядь и не рыпайся, «Штуцер!»
Заместителем командира 57 взвода (замком) был старший сержант Леха Горохов — невысокий худощавый паренек с непомерно большими грудными мышцами (он накачивал их денно и нощно). Леха имел обыкновение сопровождать воспитательную работу с курсантами увесистыми тычками в солнечное сплетение (аккурат район третьей пуговицы на гимнастерке), за что во взводе его, мягко говоря, недолюбливали. Потом Горохов глупо залетел. За несанкционированное распитие спирта в санчасти полковник Попов Горохова наказал и разжаловал, но по причине скорого дембеля сослал не в боевой полк, а во взвод обеспечения, самым обыкновенным рядовым солдатом.
Буквально через два дня взвод Полторацкого прибыл на помывку в баню. Переодеваясь в новое белье, Игорь обнаружил, что в раздевалке маячит Горохов, фигурируя в качестве дневального по бане. Естественно, прибирать за своими вчерашними подопечными экс-сержант не собирался и потому самовольно назначил себе в помощники самого забитого курсанта. Курсант по старой памяти беспрекословно подчинился, но здесь вмешался Гоша.