– Что случилось? – став серьезным спросил Никита. – Ты что весь день такой какой – то… Дёрганый. Колись давай… Что случилось?
И я не выдержал.
– Еще только случится…
– Что?
– Они погибнут. Все трое.
– Кто?
– Космонавты. Которых сегодня запустили…
Друзья стали серьезными.
– Как? Точно?
– Точно. При посадке. Разгерметизация…
Я отложил гитару в сторону. Оба друга молчали, осмысливая то, что услышали.
– Мы же можем предупредить! Предупредим!
Это была реакция взрослых ответственных людей, не подростков. Мы все подумали об одном и том же.
– Как? Да и не поверят…
– Поверят, – уверенно сказал Сергей. – Поверят, если мы добавим подобности. Ты их знаешь?
Я только рукой махнул.
– Нет. Откуда? Я и вспомнил – то об этом случайно.
– А что их может убедить? Может быть назовем имя Генерального Конструктора? Это же теперь еще тайна? А мы его знаем!
– Вот. Они первым разом и спросят нас откуда мы про Королева знаем и не рассказали об этом кому – то другому.
Мы снова замолчали. Предложениям больше не было. Я, уж с утра думавший над тем как следует поступить, сказал:
– Кроме того, письму наверняка не поверят, но мы тем самым привлечем внимание к себе. И вопрос еще, что сделает с нами…
– Это как раз не вопрос. С этим все понятно.
– Так что молчать?
Я не ответил.
– А может быть нас туда закинуло для того, чтоб мы именно об этом и предупредили?
– Не считай себя Богом, – злясь на самого себя отозвался я. – Если Силам нас туда закинувших было нужно это исправить, то они забросили бы в прошлое не трех подростков, а самого Королева или того мудака, что разрешил космонавтом лететь без скафандров.
Мы снова замолчали. Несколько остыв я сказал.
– Кстати, все наши разговоры никоим образом не помогают нам решить вопрос что нам нужно делать и нужно ли вообще что – то делать?
– Зачем ты сказал? – сказал Серега. – Что тебя за язык – то тянул?
– Ты и тянул…
– Все бессмысленно, – вдруг сказал Никита.
– Почему?
– У них нет скафандров.
– И что?
– У них нет скафандров, – повторил он, словно пытался вдавить эту мысль в наши головы. – В корабле нет скафандров и взяться им просто неоткуда. Им нечего одеть при спуске. Они уже обречены…
Я сообразил, о чем речь. Выхода из этой ситуации не было. Любое принятое нами решение в судьбе космонавтов ничего не меняло, а значит все наши душевные мучения не имели смысла. Напишем мы письмо или не напишем– разницы никакой. Скафандры на корабли не смогли сами самой появиться.
– То есть никто не в состоянии им помочь?
Он кивнул.
– Чертово знание…
Это было мерзко– знать, что случится. Но…Нам следовало жить, несмотря ни на что. Мы не знали сколько продлится полет и каждый новый день я ожидал траурного объявления, но дни шли и ничего не случалось. Космонавты работали, преодолевая сложности.
Эта мысль не покидала меня, отравляя жизнь, но реальности не был никакого дела до моих чувств. Мы приехали работать, и мы работали.
Первые лагерные танцы показали, что мы идем по верному пути.
Мы вывалили на малолетнюю публику все, что умели… И публика нас не подвела.
Не скажу, что это был триумф, но что подобное ему – наверняка!
Мы отыграли почти полтора часа, дважды повторив приготовленную программу. Все игралось, все пелось, ничего не ломалось… Отстроенная аппаратура не повела. Мы начали с энергичных рок-н-ролов, но позже, когда стало темнее и интимнее, заиграли блюзы. Парочки топтались рядом со сценкой, и мы видели, как на наших глазах завязывались короткие романы между вожатыми. Хотя что гадать? Может быть они продляться до конца смены, а может быть и дальше? Нам, понятно, ничего подобного не светило. Мы– ансамбль. Мы не танцуем… Если что и можем, так только целоваться после танцев.
Наконец старший пионервожатый, оторвавшись от своей партнерши, повернулся к нам и поднял над головой скрещённые руки, давая команду на окончание танцев. Я кивнул. Вовремя. И мы устали. Я поднял палец, показывая, что сыграем еще одну, последнюю песню.
– Заканчиваем, ребята. Последний танец. Поэтому танцуют все!
Точку в танцах в этот вечер мы поставили десятиминутной обоймой рок-н-ролов. В вперемежку пошли по одному куплету из наших и западных песен. Расслабившийся было народ завизжал и снова принялся плясать.
– Все ребята! – Сказал Никита, когда мы остановились. – На сегодня все! Крепких снов!