— Тятенька, дай лошадь, я на базар лапти повезу.
Дал отец лошадь. Привез мастер свои лапти да и свалил их в кучу.
— Почем, парень, лапти? — спрашивает народ.
— По совести.
— По какой такой совести?
— Подходи, выбирай по ноге. Если совесть заговорит — скажет, сколько заплатить надо. А если совесть промолчит, — значит, даром носи.
Много народишку налетело на даровые лапти. Живехонько разобрали. Кто грош, кто полушку кинет, а другой не то что полушку или грош, а еще к лаптям приплату просит.
— Коли, — говорит, — по совести, так по совести. Полушку заплатишь так и быть, потешу тебя, малый, твою худую работу на свои добрые ноги обую.
Делать нечего, приплачивает мастер к своим лаптям, а сам смотрит, какие лапти складнее на ногах сидят, за какую пару приплаты не просят, а деньги дают.
Расторговался парень — ни лаптей, ни денег. А песни поет.
— Ты что, мил сын, больно весел? Аль выручку большую привез?
— Не выручку, тятя, а выучку. Выучка дороже всего.
Сказал так и пошел лыко драть — и опять за лапти.
А той порой старший брат, подучившись кое-чему, камни кладет, торопится, а средний дуги гнет, поспешает.
Пока меньшой сто лаптей сплел, старший много кирпича выклал, а средний того больше дуг нагнул.
Пришло время братьям встретиться.
— Ну, милые мои сыны, — говорит отец, — сказывайте, как ремеслами промышляете.
— Я, тятя, каменным ремеслом занялся. Сто одну деньгу зарабатываю. Скоро отделюсь, своей семьей заживу.
Похвалил отец старшего и среднего слушать принялся.
— У меня, тятенька, мошна будет, как дуга, туга. Что ни дужка, то полтина с полушкой. Знай наших!
Дошла очередь до младшего:
— Моя работа вся на виду. Базар цену скажет.
Погостили сыны у отца и в путь собрались: старший — деньги за каменную работу получать, средний дуги повез на базар продавать. А младший-то и говорит им:
— Братцы, не захватите ли вы и мою работу? Вдруг да грош с полушкой выручите, и то нам с тятенькой деньги.
Поглядели братья на лапотную работу и говорят:
— Если по паре лаптей дашь — свезем.
— Да хоть по две, братцы, берите, — говорит младший, а сам радуется.
И есть чему. Если уж братья-мастера — один каменщик, другой дуговик его работу обувают, то уж простой-то человек верняком обует.
Приехал старший брат в город деньги получать, а заместо денег ему по загривку сулят, стены на все корки ругают.
Тут старший к каменщику кинулся. А тот сидит в трактире и на одну деньгу чаи с баранками распивает, а за пазухой у него сто денег лежат.
— Ах ты такой-сякой, немазаный, сухой! Чему ты меня выучил? Мои стены на все корки ругают. Деньги не платят. По загривку сулят.
А тот чаек попивает да посмеивается:
— Разве я тебя, торопыгу, учил ремесло ниже денег ставить? Вот и получай взашей.
Делать нечего. Каменное дело не к рукам пришлось, надо новое ремесло искать. Продал он половину братовых лаптей да домой и поворотил.
Средний той порой на базаре дуги расставил, а вторую половину лаптей в кучу свалил. У лаптей от покупателя отбоя нет, а на дуги даже и не глядят.
Продал он все лапти, а дуги на базаре оставил. Их и даром никто не берет.
По дороге нагнал средний брат старичка-дуговичка да и спрашивает:
— Скажи, старичок-дуговичок, почему у тебя дуги идут, а у меня лежат?
— Потому, — говорит старик, — что у тебя дуги простые, а у меня самоходные.
— Какие такие самоходные? — стал добиваться средний брат.
А старик как воды в рот набрал, только посмеивается.
Опять сошлись братья у отца. Опять их отец спрашивает, как они ремеслами промышляли. Первым стал старший сказывать:
— Обмануло меня каменное ремесло. Еле на харчи заработал, да вот продольную пилу купил. В бревне много денег. Надо только их досками да тесом выпилить.
— И я, тятя, другое ремесло нашел, — сказал средний. — Много ли на дуге выгнешь? Полтину с полушкой. Горшки лепить буду. Станок куплю.
— Ну, а ты, меньшой, что скажешь? — спросил отец.
— За меня братья скажут. Они лапти продавали.
— За твои лапти по загривку надавали. Еле ноги унесли.
— А что в них не так?
— А то в них не так, что ты ремесло ниже денег ставишь, — сказал старший брат, а средний поддакнул:
— И к тому же лапти твои простые, а не самоходные. Я их на базаре бросил.
Задумался младший брат и еще злее за работу принялся.
И братья своим делом занялись. Один тес-доски пилит, другой горшки-плошки лепит.
Опять пришло время на базар ехать. Опять младший просит братьев счастье испытать.
Братья видят — нечем лапти похаять, а хают:
— Для тебя только, как для меньшого… Авось грош с полушкой заработаешь.
Большой базар собрался. Братья свой товар расставили, народ зазывают:
— А вот горшки, плошки!..
— Кому тес, бруски, доски!..
А про лапти ни слова. Потому как их они до базара не довезли, по дороге продали.
Чуть не все в новых лаптях ходят да похваливают:
— Ах, какая обужа! Сапоги снимешь — лапти обуешь. До чего хороши, до чего легки да увертисты.
Лапти хвалят, а от горшков с тесом нос воротят. Из милости доски на дрова взяли, а горшками с плошками дорогу вымостили. И то польза.
Приехали братья с обновками да с гостинцами, лапотными деньгами похваливаются:
— Ах, как доски ходко шли!
— А горшки нарасхват. Не нахвалится народ: до чего хороши, легки да увертисты… Ну, конечно, и лапти кое-какие продали. Вот тебе, братец, выручка.
Подали они меньшому брату полтинник с денежкой. Младший брат от радости заплясал, песни запел.
— Ну, теперь я, братцы, самоходные лапти плести начну, которые вперед денег ходят.
«Плети, дурень, плети. Мы тебя опять оплетем».
Посмеялись над лапотным мастером братья и за дело принялись. Они все-таки не совсем бессовестные были. Хотелось старшему брату хоть одну доску выпилить, которая в дело пойдет. И среднему перед собой совестно было, что его горшками дорогу мостят. Тоже стараться стал.
Опять пришло время на базар ехать. Горшки, доски на воз погрузили, под лапти три подводы наняли.
— Давай, младший братец, услужим тебе. Может, два полтинника да две денежки привезем.
А он наотрез:
— Нет. Не хочу я больше срамить вас своей лапотной работой.
— Да что ты, братец! Да мы для тебя хоть в огонь, хоть в воду. На все согласны. Ты у нас меньшой.
А младший свое:
— Зарок я дал самоходные лапти сплести.
— Какие такие самоходные? Ты что?
— А такие, которые вперед денег сами идут.
Тут братья давай уговаривать младшего. А он ни в какую:
— Ни одного лаптя из бани не выпущу, пока сам не пойдет.
Те к отцу:
— Тятенька, цыкни ты на него! Гляди, какие он слова говорит.
А отец-то давно понял, что за доски пилятся, какие горшки лепятся.
— Нет уж, сыны. Вас я не принуждал и меньшого неволить не буду. Охота ему самоходные лапти сплести — пусть плетет.
Те опять:
— Да разве лапоть может сам пойти? Ты, тятя, что?
А отец им:
— Сами же сказывали, что нужны не простые лапти, а самоходные. Значит, такие лапти есть.
Делать нечего, поехали братья на базар с кривыми горшками да с косыми досками. По дешевке, совсем задарма, доски да горшки продали.
Гроши да копейки выторговали.
Тут-то подошел к ним старичок-дуговичок да и сказал:
— Вы бы, братцы, лучше лапотки привезли. Молчком бы продали.
Как только это сказал старичок, народ-то и признал братьев. И ну расспрашивать, почему лаптей нет да из какой они деревни. Братья то да се, отнекиваются, дорогу к меньшому брату не сказывают, околесицу плетут.