– Ну хорошо, хорошо! – Павел Петрович поспешил ретироваться на заранее подготовленную позицию. – Бог с ним, с Солнцем, пусть себе хоть стоит в небе как гвоздями прибитое, хоть вращается вместе со всей небесной сферой. Но как же быть с вращением планеты? Я имею в виду… она же вращается вокруг самой себя? Иначе как бы… отчего бы происходила смена времен дня и ночи? Не оттого же, что какой-то языческий божок проезжает по небу на огненной колеснице?
Павел Петрович усмехнулся. Однако, его проявление красноречия оставило Евгения равнодушным. Отворотив свое лицо немного в сторону, он зевнул, обнажив на минуту крепкие белые зубы, как будто специально предназначенные пережевывать всяческие факты.
– Следовательно, Земля пребывает в постоянном вращении, подобно колесу движущегося экипажа, насаженному на ось, – самостоятельно заключил Павел Петрович. – Это же, я надеюсь, вы не станете отрицать?
– Не стану, – кратко ответил Базаров.
Его противник воспрянул духом.
– Вы хотите сказать, что верите в это, поскольку так утверждает один из милых вашему сердцу германцев, а именно Коперник, наблюдениям и умозаключениям коего вы доверяете?
– Не хочу.
– Отчего же?
– Он поляк.
Аркадий, не в силах больше молчаливо наблюдать за словесной пикировкой своего приятеля и своего близкого родственника, громко хмыкнул. Николай Петрович провел левой рукой по бровям и по лбу, что обычно свидетельствовало о его внутреннем смятении.
– Та-а-а-к! – протянул Павел Петрович. Затем, нимало не смутившись, продолжил гнуть свою линию. – Что германец, что поляк… дело не в этом, а в том, что когда я утверждаю: наша планета вращается вокруг себя, – вы с этим утверждением… – тон его речи сделался вопросительным, – соглашаетесь?
– Нет.
– То есть как это? Вы же сами не далее как две минуты назад сказали, что не отрицаете данного постановления.
– Не отрицаю, – признал Базаров. – Но и не признаю.
– Отчего так?
– Лень, – промолвил Евгений и вдругорядь зевнул, прикрывая рот ладонью левой руки. – Excuse moi, я плохо спал нынче.
– Помилуйте! – взмолился Павел Петрович. – Где же в ваших словах логика? Как назвать такое постановление, о котором вы не способны сказать решительно, отрицаете вы его или же с ним соглашаетесь?
– Назовите его бездоказательным, но не лишенным вероятности, – посоветовал Базаров. – А логика, между прочим, должна быть не в словах, а в голове. И самая эта логика как раз сейчас мне говорит: планета – она, может, и вращается, только мне-то какая от этого польза?
– Да, – с готовностью подхватил Аркадий. – Никакой пользы!
Павел Петрович в задумчивости постучал ногтем указательного пальца по краю чашки с давно остывшим чаем.
– Стало быть, если я правильно понял вас, господа, вы готовы принять сие утверждение хотя бы, так сказать, в виде предположения.
– Предположим, – сказал Евгений, скептически изогнув уголки губ.
– Что ж, спасибо и на этом! – жеманно поблагодарил Павел Петрович, едва заметным движением головы обозначив намерение кивнуть. Его брат смотрел на него с все возрастающей тревогою.
– В таком случае ответьте мне, милостивые государи, на такой вопрос, – Павел Петрович возвысил голос. – Куда в тот момент, когда мир наш переворачивается, так сказать, вверх ногами, – куда в это время деваются рыбы?
– Какие рыбы?! – изумленно спросил Николай Петрович. Снедавшее его весь последний месяц беспокойство об состоянии здоровья брата нахлынуло вновь.
– В самом деле, дядюшка, какие еще рыбы? – полюбопытствовал Аркадий.
– А такие, – отвечал дядя, – на которых покоится весь наш мир. Три рыбины из породы китов.
– Эге, ге! – рассмеялся Базаров. – И охота вам было рыться в этаких древних суевериях? Так поди теперь ни один мужик из хозяйства вашего брата, из породы вольноотпущенных, самых испитых, уже не думает.
Николай Петрович несколько раз провел указательным и большим пальцами от переносицы к вискам и обратно, то разглаживая, то встопорщивая брови.
– Как же так? – недоумевал он. – Какие рыбы? когда…
– Постой, братец! – вежливо, но решительно остановил его Павел Петрович. – Это пусть господа нигилисты скажут мне, когда! Возможно, я заблуждаюсь, когда говорю так, но намедни я вычитал в одном учебнике – заметь: немецкого автора – что, дословно, планета наша Земля суть круглая есть.
– Ну! – воскликнул Аркадий.
– Круглая, – повторил Павел Петрович, холодно глядя на племянника, – а не, к примеру, подобная шару. Что никоим образом не мешает ей покоиться на трех рыбинах. Так думаю я, и вы, господа, буде у вас возникнет такое намерение, вольны попытаться меня опровергнуть.
Павел Петрович с неприкрытым вызовом заглянул в глаза Базарову.
– Была бы нужда опровергать, – невозмутимо промолвил он и двумя пальцами подцепил с блюда большое зеленое яблоко. Из всех, сидящих за столом, лишь он один не забывал о еде; занимательный, а в чем-то даже и опасный разговор с Кирсановым не убавил его аппетита. – Ну, если вам так уж хочется, извольте! Земля есть шар, говорю я. Вот как примерно это самое яблоко.
– Уверены?
– Да.
– Да? – Павел Петрович саркастически усмехнулся. – И, позвольте спросить, на чем же зиждется ваша уверенность.
– Да уж, не сомневайтесь, не на трех рыбах! – вставил свое слово Аркадий.
– Смейтесь сколько угодно, только я в свой черед говорю вам: все это ложь и суеверия! Попробуйте пожить на яблоке, которое к тому ж еще и вращается без остановки. А? скатиться не боитесь?
– А не кажется ли вам, что мы с вами поменялись местами? – спросил Павла Петровича Евгений. – Теперь уже мы беремся утверждать, а вы нас вроде бы отрицаете. Слышишь, Аркадий, нашего полку прибыло!
– Добро пожаловать, дядя, в наши ряды, – шутливо поприветствовал Аркадий. – Вот и вы стали записной нигилист!
Павел Петрович поморщился, как если бы услышал вдруг какой-то неприятный для слуха звук.
– Погодите причислять меня в свои ряды, – сказал он. – Сначала опровергните.
Базаров откусил от яблока и проговорил невнятно:
– Порыв хорош. Только точку приложения вы выбрали не ту. Положение о том, что Земля – шар, трудно подвергнуть сомнению. Это не то же самое, что оспорить ваше давешнее утверждение про взаимообращение Солнца и планет.
– И в чем разница? – От возбуждения Павел Петрович стал произносить «разница», a difference, на английский манер, но, опомнившись, сумел-таки вытянуть ударение на последний слог, а заключительное «ан» произнес по-французски в нос. В итоге получилось у него нечто почти немецкое, с ударениями на двух слогах.
– В том, что о шарообразном строении Земля я имею ясные доказательства.
– Каковы ваши доказательства? – с строгостию потребовал Павел Петрович.
– Да вот хоть кругосветные путешествия, в которые не раз отправлялись мореплаватели.
– Моряки? – Павел Петрович пренебрежительно наморщил губы. – Вы не доверяете на слово таким признанным авторитетам как Кеплер и Коперник, зато верите без оглядки этим грубым, необразованным мужланам? Помилуйте, это просто смешно! Мало ли каких побасенок они напридумывают за долгие месяцы плавания? К тому же, точно ли вы уверены, что кругосветное путешествие есть именно то, что вы под ним разумеете? А разве плавание по краю моей, плоской и круглой, Земли не в большей степени заслуживает подобного именования?