После полного поражения королевских войск служба кавалера, естественно, заканчивается, и в заключение герой («автор») «Записок» лишь кратко перечисляет политические события, в которых он, солдат, уже не участвовал. Но тут мы вновь заглянем в «Приключения Робинзона», и хотя там тоже о каких-либо общественных событиях не рассказывается, зато есть знаменательные совпадения, и они помогут нам понять, как смотрел Дефо на все, что происходило непосредственно перед его собственным появлением на свет.
«1 сентября 1651 года, – говорит Робинзон, – я взошел на корабль…» Больше он уже не вернется в отчий дом.
Это значит, что родной кров, а затем и родные берега покинул Робинзон в пору установления кромвелевской республики. Времен республиканских в отличие от гражданской войны Дефо нигде подробно не описывал, но имеются многочисленные источники, судя по которым можем мы уяснить, почему Дефо своего героя на все эти годы удалил. Таким, как Робинзон, тогда пришлось трудно. Уж это Дефо должен был знать ото всех, кто только его окружал. Победив короля, республика не могла решить своих внутренних противоречий.
«Борьба была доведена до последнего решительного конца, – говорит Ф. Энгельс, – и Карл I угодил на эшафот… Для того, чтобы буржуазия могла заполучить хотя бы только те плоды победы, которые тогда были уже вполне зрелы для сбора их, – для этого необходимо было довести революцию значительно дальше такой цели… По-видимому, таков на самом деле один из законов развития буржуазного общества. За этим избытком революционной активности с необходимостью последовала неизбежная реакция, зашедшая в свою очередь дальше того пункта, за которым она сама уже не могла продержаться. После ряда колебаний установился наконец новый центр тяжести, который и послужил исходным пунктом для дальнейшего развития».[4]
Весь период колебаний Робинзон провел вдали от родины. Но семейство Дефо никуда не уезжало. Мы не знаем подробностей, но знаем: возмужавший Джеймс Фо после окончания школы ушел в город, где был принят в цех мясников, а занимался свечной торговлей.
Когда уже в XIX веке этот старинный цех отмечал свой юбилей, то в зале цеховых собраний на витражах было сделано два изображения двух самых знаменитых людей, принадлежавших фамильно к этой почтенной профессии: Дефо и Шекспир. Ибо отец великого драматург га, занимаясь делом кожевенным, также числился мясником.
Исторически выходит, что Шекспир и Дефо как бы двигались навстречу друг другу. Со своих «зеленых полей» Шекспир отправился в город, там подработал, не в текстильном деле – в театральном, и, неизменно считая себя «человеком из Стрэтфорда», вернулся на родину доживать век, как деды жили.
Памятные портреты Шекспира и Дефо сделаны были сравнительно недавно, но все-таки до наших дней не дожили. Этот старейший район Лондона был превращен в руины фашистской авиацией во время второй мировой войны.
Шекспир и Дефо, конечно, все-таки встретились в веках, но при ближайшем рассмотрении видим мы расстояние в сто лет, которым и определяется между ними различие.
В одной из поздних своих пьес Шекспир успел сказать: «Порядок гибнет», тот «порядок», наполовину еще средневековый, к которому он, Шекспир, так или иначе принадлежал. Гибель старого «порядка» и становление нового – первые итоги этому подводил Дефо. От «Гамлета» к «Робинзону» – мир за это время успел стать совершенно другим, и если шекспировская Англия осталась где-то там, в прошлом, за гребнем буржуазной революции, то Дефо вместе со своим Робинзоном поднялся на пороге нового, уже вполне современного, нам современного мира.
«Я, несчастный Робинзон Крузо, потерпев крушение во время страшной бури, был выброшен на берег этого угрюмого, злополучного острова» – такова первая запись в Робинзоновом дневнике, помеченная 30 сентября 1659 года.
По хронологическим таблицам видим: 3 сентября 1658 года скончался Оливер Кромвель, называемый к концу жизни «протектором» (хранителем), а фактически бывший полновластным диктатором буржуазной республики. Первое место в государстве, будто по праву престолонаследия, занял сын протектора Ричард, и началась Вторая республика, существовавшая совсем недолго, В мае 1659 года Кромвель-младший, не отличавшийся твердостью отца, отрекся от власти.
Управление страной перешло к парламенту, точнее, к остаткам парламента. Парламент, исконное учреждение англичан, имеющее как совещательно-правительственный орган свой статут с XIII века, представлял три политические силы: король, аристократия и городская верхушка. Короли, обладая правом созывать и распускать парламент, всегда стремились оставить за ним лишь совещательный голос. Споры с парламентом за власть и послужили поводом к гражданской войне. У Кромвеля опорой чем дальше, тем все больше становился не парламент – армия. Силой оружия Кромвель произвел в парламенте так называемую «чистку», и в результате палата лордов, где места были наследственными, оказалась вовсе упразднена, а выборная палата общин сильно «почищена». От парламента осталось одно «охвостье». Этому охвостью, или, как его еще называли, «огузку», предстояло решать судьбы Англии с мая 1659 по март 1660 года.
А из приходской книги церкви святого Джайлса, что у Кривых ворот (Криплгейт) в лондонском Сити, узнаем: в столице тогда уже проживал свечной торговец, Джеймс Фо с женой и двумя дочерьми. Правда, тот же самый источник не может послужить нам в помощь, чтобы установить дату рождения и сына его, ради которого мы, собственно, предпринимаем все эти розыски.
Джеймс Фо был протестантом, во многие обряды не верил и не считал обязательным крестить ребенка. Но по другим источникам известно, что Даниель Дефо увидел свет именно в год окончательного крушения республики.
СТОЛИЧНОЕ ДЕТСТВО
Создатель «Робинзона» родился в ту пору, когда даже уличные мальчишки вместо общеупотребительного «Пошел в…!» говорили: «Пошел в нижнюю палату!», подразумевая парламентский «огузок». Так невысоко держалась репутация прежнего республиканизма, от которого практически ничего не осталось. Но говорили недолго, потому что и года не прошло, как (29 мая 1660 года) причалил к берегам Англии корабль и сошел с него Карл II, он же Чарльз II.
Дорогой, пока пересекали пролив, его величество, по воспоминаниям очевидца, рассказывал, каких натерпелся он бед за все время скитаний и недобровольной отлучки. Карл II кружил возле Англии, один раз даже пробовал высадиться и схватиться с армией Кромвеля, но тогда «железнобокие» представляли собой отлаженную военную машину. Так что если бы по счастливой случайности на поле битвы не нашлось векового дуба с достаточно вместительным дуплом, куда претендент на престол и спрятался, то, безусловно, будущий Карл II разделил бы участь своего отца, казненного революцией. Потом пришлось ему пробираться в одиночку к морю, к берегу, откуда можно было уплыть в безопасные места. Ему встречались солдаты его собственной разбитой армии, и один из них даже предложил выпить за здоровье принца Чарльза. На вопрос, видел ли он когда-нибудь его королевское величество, солдат ответил: «Еще бы! Ростом будет эдак пальца на четыре поболе твоего». В пути платье Чарльза так износилось и он так обнищал, что на французском берегу за ним в тавернах присматривали, как бы этот бродяга чего не стащил!
За все унижения Карл-Чарльз получил сторицей. Лондон встретил его ликованием. Столица была иллюминирована. Обозначая свои пожелания будущему правителю, люди вышли на улицу с кусками той самой телесной части, которая в общеупотребительном выражении заменена была «парламентской палатой». Это означало – «Долой огузок!». Фактически он уже был отрублен, и демонстрация была только дополнительным напоминанием. Очевидец отметил, что особенно натуральным постарались сделать этот символ мясники из Сити, поднявшие на шестах филейную часть быка.