— Билл, — открываю дверь.
Он стоит перед умывальником, смотрит на себя в зеркало. Замечаю, что макияж немного потек. Он что, плакал?
— Билл, он тебя обидел? Что-то тебе сказал, да? Я сейчас быстро разберусь, — меня накрывает внезапная злость, и я уже порываюсь идти туда, как он тихо произносит:
— Нет, Том, он ничего не сделал…
— Нет?
— Нет.
— А что тогда? Тебе нехорошо? — спрашиваю я, но где-то в глубине возникает такое паршивое чувство, что я знаю, что происходит.
— Да... Мне немного нехорошо… стало.
— Но ты плакал тут, или нет? — продолжаю допытываться.
— Том, ты не поймешь, — совсем как-то жалобно и тихо произносит Билл, все также глядя на себя в зеркало.
Черт, ну что же это такое! Что я сейчас могу сказать или сделать, чтобы помочь?! Чисто инстинктивно подхожу сзади, кладу руку на поясницу, чтобы как-то приободрить или утешить. Боже, как же приятно. Чувствую его тепло через ткань.
— Том, — еле слышно произносит он, все также не шевелясь. — Обними.
И я подхожу вплотную, обнимаю обеими руками за талию, смыкая их у него на животе. Билл прикрывает глаза и запрокидывает голову назад, мне на плечо. Как приятно. От прежних раздражения и усталости не осталось и следа. Чувствую какую-то невесомость, легкость во всем теле, ощущаю, как поднимается и опускается его живот. Резко выдыхает, когда я неосознанно начинаю двигать ладонью. В голове сейчас пусто, совершенно, как будто я упал и ударился, такая приятная пустота... Продолжаю смотреть на его отражение, губы, шею. Хочу поцеловать, прикоснуться губами. Почти делаю это, но вдруг раздается шум за дверью — кто-то идет.
Это резко приводит в чувство. Черт! Что же это мы делаем?! Как мне такое на ум пришло?! Резко отстраняюсь от брата как раз в тот момент, когда в туалет заходят. Билл опустил голову вниз, опершись руками на столешницу.
— Буду ждать снаружи, — бросаю я и выхожу.
Возвращаюсь на свое место. Меня трясет. Я не курю, но хватаю чьи-то сигареты, лежащие на столе. Через минуту появляется Билл и сразу удаляется с подругами на танцпол. Оставшиеся за столиком что-то мне говорят, смеются, а я не слышу ничего, и не вижу. Я стал себе противен.
Примерно через час народ начинает расходиться. Мы с Биллом ловим такси. Едем молча, смотря каждый в свое окно. Не могу ничего говорить и не хочу. Интересно, о чем думает он? Боится меня теперь? Но ведь ему было приятно, когда я касался его тогда. А я... Я маньяк! Я опасен, потому что мой член тоже отреагировал на эти прикосновения. И сейчас, когда я вспоминаю эти ощущения, возбуждение снова дает о себе знать.
Вот мы и дома. Сразу закрываюсь в комнате, надеюсь на одно, что быстро засну, и когда проснусь, в голове больше не будет этих бредовых мыслей и все будет по-прежнему.
Но утро наступает, а мой кошмар не проходит. Открываю глаза, и тут же возвращаются события прошлой ночи. Сейчас самым трудным будет выйти из комнаты, встретить там Билла и маму, как ни в чем не бывало, но я должен. Не могу же я тут весь день сидеть и прятаться. Одеваюсь, иду на кухню.
— Доброе утро, сынок, — мама, похоже, уже позавтракала. Билл сидит рядом в обычной серой футболке в обтяжку, его худые руки держат чашку с чаем, лицо припухшее, и вообще бледный он какой-то. — Проходи, покушай с нами, Билли вот отказывается, говорит, не хочет. Я его расспрашиваю о вчерашнем вечере, а он ничего не хочет рассказывать. Может там случилось что?
Брат бросает на меня короткий взгляд, и по телу пробегает волна дрожи.
— Нет, мам, все в порядке, просто мы очень устали вчера.
— Все с вами ясно, — отвечает она и встает из-за стола. — Ну все, я на работу, не скучайте тут.
— Ага, пока, мам.
Слышу, как хлопает входная дверь, и у меня внутри все замирает, потому что теперь мы одни и бежать некуда. Билл смотрит куда-то в пол, помешивая ложкой свой чай. Безумно хочется дотронуться до него, почувствовать его запах, прижать к себе и сделать то, чего я так и не сделал вчера.
— Билл, — касаюсь плеча.
Он резко встает, обвивает свои руки вокруг моей шеи и смотрит с желанием, да в его глазах желание, это именно оно, ни что другое, это нельзя спутать с другими чувствами. Впиваюсь в его губы, пробуя их на вкус, от чего кружится голова. Удовольствие, которого я никогда не испытывал прежде. Углубляем поцелуй, чувствую его язык, отчего мгновенно возникает тянущая боль в паху, сердце просто выпрыгивает из груди. Билл целуется как-то неумело, причмокивая и издавая непонятные, но такие сладкие звуки. Пирсинг стучит о мои зубы, и я резко выдыхаю, притягивая его еще ближе, руки шарят по телу, опускаются ниже, на ягодицы.
— Томмм, — мычит Билл сквозь поцелуй. — Томми... Я хочу... Давай...
Его руки скользят по груди, животу, одна спускается на мой пах, и сжимает ствол члена, который уже стоит.
— Ты же хочешь, — выдыхает мне в ухо и добавляет. — Меня.
Да, черт возьми, я хочу так, как никогда никого не хотел. Хочу его всем телом, так сильно, что это причиняет боль. Не замечаю, как мы оказываемся в его спальне, все происходит будто во сне, в ночном кошмаре, надо бы ущипнуть себя и заставить проснуться, но нас уже не остановить. Если бы сейчас здесь рядом появился человек, размахивающий пистолетом, и сказал бы, что будет стрелять, если мы не остановимся, мы бы не остановились.
Билл выгибается, стонет, подставляя шею для новых поцелуев, засосов и укусов, а я просто пьянею от запаха его кожи, вкуса его губ, языка, его слюны. Все происходит словно в бреду, мы срываем друг с друга одежду. И вот я уже лежу сверху, и, когда он расставляет подо мной ноги, давая понять, что хочет, чтобы я вошел, во мне умирают последние остатки разума и вместе с ним вообще способность мыслить.
— Билл... Билл, — шепчу, словно в бреду, целуя шею и грудь, прикусывая соски, тем самым вызывая такие стоны удовольствия, от которых больше невозможно сдерживаться.
Рука нащупывает дырочку, которая кажется мне очень маленькой и горячей. Билл пытается что-то сказать:
— Томми, возьми крем... Вот.
Хватаю какой-то тюбик с прикроватного столика. Его содержимое вмиг оказывается на моих пальцах, ввожу в Билла сразу два, чувствуя насколько это непросто. Билл тянет воздух и шумно дышит, вероятно, пытаясь как-то расслабиться. Обхватывает меня ногами, держит их высоко, приподнимая бедра, что-то шепчет. Вхожу в него. Понимаю, что люблю, что хочу, что мы пропали. Нет ничего вокруг, только его тело, и я растворяюсь в нем. Желание сильнее каких-либо принципов или моральных устоев. Оно сжигает нас изнутри, не оставляя ничего, кроме самого желания обладать друг другом.