Действие есть форма
Доказательства существования великана можно найти в практической деятельности, но его также можно обнаружить, освоив новый способ мышления. Своим постулатом «the medium is the message» Маршал Маклюэн открыл новую территорию, просто изменив привычный ход наших мыслей. Эту формулу так часто повторяли, что все, по крайней мере, делали вид, что понимают, о чем речь. Может быть, постулат Гюго «архитектура и есть информация» – тоже своего рода культурный мем, достаточно емкий, чтобы вместить идею нового великана и дать ей ход. Маклюэн хотел вывести на передний план не контент, а сами принципы работы и арсенал средств коммуникации – от печатных изданий до радио и телевидения. Контент же был «сочным куском мяса, который приносит с собою вор, чтобы усыпить бдительность сторожевого пса нашего разума» [3] . Наше сознание приучено анализировать мир, называя и обозначая явления. Поэтому осязаемым является только контент – история, рассказанная на радио. Как работает само радио и как оно организует слушателей, определить сложнее. Это все равно что знать о камне, брошенном в воду, но не иметь представления о воде.
Чтобы понять смысл высказывания «архитектура и есть информация», то есть сделать воду осязаемой, необходима работа мысли, схожая с исследованием принципов работы радио, но подразумевающая преодоление ассоциаций, связанных со словом «информация». Информация, особенно в цифровой культуре, это текст или код – то, что появляется на экране и распознается с помощью одного из множества языков. Чем шире распространяются подобные устройства, тем сложнее найти пространственные технологии или сети, не зависящие от цифрового мира. Мир становится «Интернетом вещей», где умные здания, умные машины взаимодействуют с бесчисленными мобильными телефонами и цифровыми устройствами. Почти каждая отрасль знания в ХХ веке оказалась подчиненной информатике, поскольку стремилась опереться на информационные системы управления, позволяющие на основе вычислений и измерений давать более или менее достоверные прогнозы.
В число таких отраслей попала и архитектура, что можно увидеть в работах Седрика Прайса и Кристофера Александера. Такие гуру конца ХХ века, как Кевин Келли, на волне экономических успехов цифровой индустрии предлагали нам представить себе машины как «микросхемы с колесами», самолеты – как «летающие микросхемы с крыльями, [здания —] как микросхемы для жилья и большие микросхемы для содержания овец и коров. Естественно, все они будут материальны, но каждый грамм их вещественной сущности будет просто напичкан знаниями и информацией» [4] .
Однако некоторым кибернетикам середины ХХ века, тем, что предсказали цифровую революцию, но еще не были окружены ее продуктами, возможно, проще было осознать, что все – бессловесное, инертное, человеческое и нечеловеческое, нецифровое – может переносить информацию и что физическое устройство инфраструктурного пространства само по себе является информацией. Этнограф, философ и кибернетик Грегори Бейтсон рассматривал информацию как элементарную частицу обмена у племен Новой Гвинеи, на занятиях «анонимных алкоголиков» или в общении дельфинов. (Он предположил, что щелчки в языке дельфинов примерно соответствуют нулям и единицам в двоичной системе.) Бейтсон без труда разглядел бы в неодушевленных объектах способность действовать и обмениваться информацией, а еще порассуждал бы о характере или политическом смысле этих отношений. Ему принадлежит знаменитая формула «информация – это небезразличное различие» [5] . В качестве примера информационной системы он приводил такую: «человек – топор – дерево». И здесь нет ничего «сверхъестественного» [6] . Расширять возможности объектов с помощью цифровых технологий или покрывать их датчиками вовсе необязательно. В той степени, в какой они способны создавать «небезразличные различия», они способны оказывать влияние, иметь намерения и вступать в отношения, что в целом и представляет собой информацию. Информация проявляется не в тексте и не в коде, но в деятельности. Для Бейтсона любое из инфраструктурных пространств мира могло бы, подобно системе «человек – топор – дерево», производить и организовывать информацию. В определенном смысле его точка зрения исчерпывающее объясняет постулат Гюго «архитектура и есть информация».
Однако идея о том, что информацию несет скорее действие, нежели системы кодирования, должна пробиться через культурные стереотипы. Как оценить деятельность или информационный обмен в статичной системе таких привычных пространственных инфраструктур, как автодороги, электросети или пригородные поселения? Ведь обычно они рассматриваются не как акторы, а как совокупность объемов или объектов. Действовать могут исключительно движущиеся машины, электрической ток или жители. Мы не привыкли к тому, что деятельность может проявляться в отношениях между различными частями структуры и в их взаимном расположении.