- Товарищи! - обратился он к партизанам. - В лагере живет враг. Он тяжело ранил часового и освободил пленного. Советское командование ждет от нас «языка». Фашиста нужно поймать во что бы то ни стало!
Ручкин не ошибся. Спустившись к шоссе, он услышал впереди себя и слева от дороги нарастающий треск ветвей, а вскоре увидел и выбежавшего из лесу на опушку гитлеровского обер-лейтенанта.
Сделав несколько шагов, фашист споткнулся и упал в канаву, идущую вдоль дороги.
- Не уйдешь, гад! Не уйдешь! - и Ручкин, собрав все силы, побежал к гитлеровцу так быстро, как только мог.
Гитлеровец, услышав погоню, вскочил, выбрался из канавы и тоже что есть силы бросился к лесу.
- Стой! Стрелять буду! - кричал Ручкин. Но фашист все бежал и бежал вперед.
Расстояние между фашистом и разведчиком сокращалось. Вот он уже в нескольких шагах от беглеца. Ветки деревьев сильно хлещут по лицу, но Ручкин не чувствует боли. Напрягая последние силы, он рванулся вперед и ударил фашиста рукояткой нагана - тот упал. У Ручкина потемнело в глазах, подкосились ноги, он пошатнулся, но удержался, не упал, а ухватился за ветку куста.
В это время в лагере Лидия Прокопенко перевязала Селементьева, находившегося в бессознательном состоянии, и с помощью партизан бережно перенесла его в землянку. Колодяжный вместе с начальником штаба осмотрели шалаш, где сидел пленный, и обнаружили окровавленный нож, на деревянной рукоятке которого были вырезаны две буквы «И.С.». Нетрудно было догадаться, что хозяин ножа - Иван Семечкин, да он и сам этого не отрицал. Только вот, как его нож попал в шалаш к врагу, он не знал. Нож хранился в рюкзаке, на нарах в землянке.
По приказанию командира отряда Семечкин был взят под стражу. Партизаны молча разошлись по землянкам. В душе никто не верил, что Иван Семечкин - предатель. Но печальные события ночи заставили всех задуматься.
Весть о том, что фашисту не удалось бежать, быстро облетела партизанский отряд. Связанного обер-лейтенанта привели в штабную землянку на допрос. Но в это время новое происшествие поразило всех.
Каждый день повар отряда в пять утра ставил на бочку, в которой жарко горели дрова, чайники, кастрюли и ведра с водой. Но сегодня «печь» оказалась холодной, а Хадар, помощник повара, в обязанность которого входила растопка печи, отсутствовал. Повар заглянул в землянку, не заболел ли Хадар, но его там не было. Тогда он спустился в овраг, где Хадар обычно рубил дрова и хворост, и там обнаружил еще теплый труп Хадара, значит, убийство совершено несколько минут назад.
На допросе гитлеровец сознался, что нож и записку он получил от человека, приносившего ему еду. Обер-лейтенанту показали Ивана Семечкина и труп Хадара. и он признал в убитом того партизана, который помог ему бежать. Семечкин был освобожден из-под стражи.
- Извини, Иван! Сам понимаешь, деремся с врагом не на жизнь, а на смерть, - сказал Колодяжный.
- Я и не обижался, потому что знал: разберетесь в конце концов. Не могло быть иначе, - ответил он.
Но кто же предатель? Хадар действовал не один. Теперь ясно, что он был только исполнителем. Кто-то другой украл у Семечкина нож, вручил Хадару для передачи фашисту, но не рассчитал, что обер-лейтенант будет пойман, а когда узнал об этом, то, боясь, что Хадар выдаст, убил его. Кто он? Как его обезвредить?
Этот мучительный вопрос одинаково беспокоил и командование и партизан.
А пленный на следующий день был отправлен в штаб партизанского движения Крыма.
РАЗВЕДКА ВРАЖЕСКОГО ГАРНИЗОНА
Штабу партизанского движения Крыма потребовались сведения об обстановке в Феодосии, составе и численности находящихся там войск противника, о проводимых гитлеровцами оборонительных работах на побережье и подступах к городу с суши. А для этого было необходимо, чтобы кто-либо из партизан проник в город, установил связи с жителями, порасспросил их, сам понаблюдал за врагом.
Выбор пал на Лидию Прокопенко. В ее преданности, мужестве, выносливости и смекалке никто не сомневался. Она отлично знала город, умела завязать знакомство с теми, кто мог оказаться полезным в этом трудном деле.
Решили, что Лида пойдет в Феодосию через неделю, а пока будет готовиться к заданию под руководством опытного разведчика - чекиста Александра Яковлевича Ручкина.
И вот в штабной землянке собрались Мокроус, Пономаренко, Колодяжный и Ручкин.
- К выполнению боевого задания готова, - доложила Лида, появившись в землянке.
- Садитесь с нами, Лидия Сергеевна, - указал ей Мокроус на свободное место на скамье против себя, - поговорим… Вы должны уточнить сведения об оборонительных сооружениях противника вдоль побережья Феодосийского залива, узнать, где и какие дислоцированы в городе воинские части и штабы. Кроме того, необходимо выяснить, что делают гитлеровцы в восстановленных мастерских завода № 181 и на трикотажной фабрике. Наконец, установить связь с нашими разведчиками, находящимися в городе, и передать им указания штаба отряда.
- К родным не заходите: за домом, где живет ваша мать, может быть наблюдение. При встрече на улице со знакомыми будьте осторожны, - добавил комиссар.
- Итак, Лидия Сергеевна, повторим явки и пароли, - предложил Ручкин.
- Значит, в пятницу ночью или на рассвете в субботу ждем вас в отряде, - сказал Колодяжный. - Разведчик Петя Крамаренко проводит вас до деревни Насыпное. Дальше пойдете одна.
…К рассвету они подошли к деревне Насыпное. Здесь, простившись с Лидой, Петя, нырнув в гущу кустов, исчез, а девушка решила отдохнуть, дождаться, пока на дороге станет больше прохожих, чтобы с ними пройти контрольный пункт. Солнце поднялось из-за горизонта. Туман рассеялся, и стало сразу светло. Внимание девушки привлек стук колес и цокот копыт: по шоссе катили четыре подводы, в каждой - по два вооруженных гитлеровца. Лида насторожилась: хотя у нее и был пропуск, отобранный партизанами у местного предателя, а лучше с ними не встречаться. Гитлеровцы проехали мимо, громко разговаривая и смеясь, и, видимо, не заметили сидящую за черешней девушку. Она облегченно вздохнула. За каменным мостиком, над бурлящим по весеннему ручейком, подводы свернули с дороги и лихо помчались к видневшимся невдалеке стогам сена. Теперь Лида была видна им как на ладони. «Что же делать? - обдумывала девушка. - Вот так, сразу, подняться и уйти, пожалуй, нельзя, будет подозрительно. Надо создать видимость работы, а там посмотрим». Она медленно поднялась с земли, не спеша расправила волосы, упавшие на глаза из-под белой косыночки, взяла нож и принялась резать траву, украдкой наблюдая за гитлеровцами. Те спрыгнули с телег, составили винтовки в козлы, трое принялись распрягать лошадей, а остальные, вытащив из огромного стога охапки сена, улеглись отдыхать. «Значит, надолго, - решила девушка. - Какая беспечность. Вот бы наших ребят сюда сейчас… Надо уходить…»
Лида сгребла в кучу срезанную траву, сложила ее в мешок и подняла на плечи. Она хотела уже идти, но в это время один из гитлеровцев побежал за ней и окликнул на ломаном русском языке:
- Русский барышня, стой!
Шагах в десяти он остановился, стряхнул с мундира приставшую траву, надел фуражку, которая была у него в руке, и, подойдя к Лиде, сказал:
- Вас просит мой командир.
Лида бросила мешок, пошла к гитлеровцам. Все они принялись разглядывать девушку. Офицер сидел, обняв колени, и вертел в руках стебелек засохшей ромашки. Лида поздоровалась.
- Доброе утро, - по-русски ответил офицер и тут же по-немецки дал команду солдатам приступить к погрузке сена.
- Вы откуда? И кто вы? - спросил он, слегка улыбнувшись.
- Я из Феодосии, медицинская сестра городской больницы. Дома тяжелобольная сестренка, для нее я решила разводить кроликов, их у меня три, вот и пришла за травой. Я могу идти?
Но гитлеровец не спешил отпускать такую красивую девушку. Страх у Лиды пропал. Она осмелела и тоже не торопилась. «Надо продлить беседу, - решила она. - Если фашисты из города, офицер может пригодиться».