- Товарищ майор, по приказанию лейтенанта Вяльцева доставил в ваше распоряжение раненого пленного лыжника, офицера, - доложил он, приложив руку к ушанке.
- Даже офицера! - оживился Вершинин. - И тяжело он ранен?
- Стонет, товарищ майор. А когда Рязанцев хотел его перевязать, так пырнул его ножом в живот.
- Вот как! Стало быть, из тех оголтелых, «образцовых» солдат фюрера, что «с оскалом дикого зверя», - сказал Вершинин. - Что ж, посмотрим, какой тигр попал нам в сети. Отнесите его в соседний дом, в мою комнату.
- Слушаюсь, товарищ майор. - Петяшин повернулся кругом, вышел из комнаты.
- Допрос фельдфебеля придется прервать, - сказал Вершинин Егорову. - Переводчика у вас забираю. Нужно срочно допросить того диверсанта, это сейчас важнее. Пойдемте, товарищ Хольмин.
В комнате Вершинина, на старом диване, сохранившемся с мирного времени, лежал маленький тщедушный гитлеровец с нежным женственным лицом. Белый окровавленный комбинезон спущен до пояса, серый офицерский китель с лейтенантскими погонами расстегнут, держится на одном плече. Другое плечо и рука оголены, перевязаны свежими бинтами. Лихорадочно блестящие глаза неподвижно устремлены в потолок. Он не повернул головы, когда в комнату вошли Вершинин и Хольмин, лишь зло скосил глаза в их сторону.
- Как вы себя чувствуете, лейтенант? - спросил Хольмин.
- Вы всегда начинаете со светского разговора свои допросы? Может, поинтересуетесь, как я изволил доехать? - не глядя на переводчика, ответил пленный.
- Очень может быть, что поинтересуемся и этим, - спокойно сказал Хольмин. Через его руки всякие гитлеровцы проходили - и заносчивые, и равнодушные ко всему, и молчаливые или, наоборот, с готовностью отвечавшие на любые вопросы. - Вижу, вам оказана первая помощь?
- Да, благодарю.
- Ваше имя?
- Фридрих Шельх, если угодно [1] .
- С какого времени служите в войсках СС? - задал вопрос молчавший до сих пор Вершинин.
Хольмин перевел.
Шельх впервые повернул голову, посмотрел на Вершинина. В его глазах промелькнула растерянность.
- Я не эсэсовец, - запротестовал он. - Я офицер германской армии и с гестапо не имею ничего общего. Я служу в армейском подразделении.
- В каком? Конкретнее!
- В специальном отряде абвергруппы «сто два-бис».
- Какую задачу выполнял ваш отряд?
- Больше я ничего не скажу. Мне плохо, я устал. - Шельх закрыл глаза.
- Не желаете отвечать - ваше дело. Но мы ведь можем рассматривать вас не как военнопленного, а как военного преступника, потому что ударить ножом человека, который оказывает вам медицинскую помощь и поэтому не готов к защите, - есть низкое преступление. Или вы не согласны?
- По-нашему это называется выполнением приказа.
Он снова закрыл глаза и перестал отвечать на вопросы. То ли ему действительно сделалось плохо, то ли притворился. Вершинин не настаивал.
- Ладно, - сказал он. - На первый раз хватит с него. Передайте разведчикам, чтобы отнесли лейтенанта в санчасть. Мы поговорим с ним позже.
* * *
Несмотря на большое превосходство вражеских сил, бои в районе Новодубровинска продолжались трое суток, враг понес значительные потери и был вынужден раньше времени израсходовать свои резервы, а его план окружения и уничтожения советских войск оказался сорванным. Сделать это удалось только потому, что наше командование своевременно получило от разведки данные, позволившие разгадать намерения гитлеровцев.
Разведгруппа лейтенанта Вяльцева доставила в штаб запись перехваченных телефонных разговоров, в которых, казалось бы, не было ничего существенного, но лишь одна случайно названная фамилия дала возможность определить прибытие на фронт новой танковой дивизии гитлеровцев, сделать правильные выводы о замыслах противника.
ЗАСАДА В ВОРОНЬЕЙ ЛОЩИНЕ
Как известно, засада - это тактический способ действий для внезапного нападения на противника из укрытия на путях его движения. Способ древнейший, применялся во всех войнах всеми воюющими сторонами. И сегодня этот способ боевых действий не только не изжил себя, а наоборот, при подвижных формах современного боя найдет самое широкое применение.
Во время Великой Отечественной войны засады успешно использовались советскими воинами, особенно разведчиками, в самой различной боевой обстановке: и в обороне, и в наступлении, и при преследовании отходящего противника. Нередко засады применялись разведчиками для борьбы с немецко-фашистской разведкой.
В феврале 1942 года на одном из участков Северо-Западного фронта крупный диверсионный отряд гитлеровцев просочился в тыл нашей армии, совершил подлую диверсию и ушел назад за линию фронта. Случай, как говорится, из ряда вон выходящий, и, разумеется, командование не могло оставить его без внимания. Срочно собралось заседание Военного совета.
- Не думал я, товарищи, что сегодняшнее заседание Военного совета нашей армии, - говорил председательствующий генерал-лейтенант Грибов, - придется начинать с обсуждения такого чрезвычайного происшествия, как разбойничья диверсия врага в Ромашинске, стоившая нам многих человеческих жизней. Для расследования этого трагического происшествия мною была создана специальная комиссия во главе с начальником особого отдела полковником Молочковым, которая побывала на месте и выяснила обстоятельства дела. Сейчас товарищ Молочков доложит нам свое заключение. Военный совет интересуют прежде всего ответы на следующие вопросы: как могли диверсанты незамеченными проникнуть в наш тыл на глубину пятьдесят километров и были ли приняты своевременные меры к отражению нападения диверсантов в самом Ромашинске? Прошу, товарищ Молочков.
Поднялся высокий полковник с петлицами пограничных войск. Его густая седеющая шевелюра аккуратно расчесана на косой пробор, лицо землистое, но гладкое, почти без морщин, хотя ему, по-видимому, уже под пятьдесят. Как и сам командующий, полковник Молочков прибыл в армию всего лишь несколько дней назад.
- Как известно, в Ромашинске не имеется каких-либо особо важных военных объектов, - начал он. - Там располагаются всего лишь небольшие воинские склады, автобаза, ремонтные мастерские и полевой госпиталь. Караульная рота, охраняющая склады, является единственным строевым подразделением в городке.
Как мог отряд диверсантов незаметно проникнуть в тыл наших войск на глубину пятьдесят километров? Кто в том повинен? Докладываю Военному совету, что комиссия не может предъявить претензий ни к офицерам, ни к солдатам тех частей, через участки которых прошли диверсанты. Никакого нарушения в несении боевой службы с их стороны комиссией не установлено. В том, что диверсанты прошли незамеченными, повинно стечение обстоятельств, случайных и неслучайных.
Передний край обороны нашей армии не имеет сплошного фронта, есть участки, которые либо совсем не защищены, либо защищены очень слабо. Участки те лесисто-болотистые, труднопроходимые, крупные воинские части там не пройдут, но небольшие отряды просочиться могут. На тех участках нашими войсками ведется периодическое патрулирование, проложены контрольные лыжни. При нормальных условиях переход через контрольную лыжню даже одиночных солдат противника будет обнаружен по следам очень скоро, поднимется тревога, будет организовано преследование. Но беда в том, что вражеская разведка воспользовалась снежным бураном. Командиры наших частей приняли необходимые меры, усилили патрулирование, направляя через каждые тридцать минут новые группы лыжников. Но пурга сделала свое дело, ограничила видимость до нескольких шагов, занесла лыжню. Следы на снегу исчезали под бураном через две-три минуты. Обвинять кого-либо в том, что в таких условиях диверсанты проскочили в открытый промежуток, нельзя.
Фашисты вошли в городок с двух сторон, предварительно порвав линии проводной связи и изолировав таким образом Ромашинск от внешнего мира. Одна из групп блокировала здание комендатуры, где размещалась караульная рота, вернее, часть солдат этой роты, свободная от караулов и нарядов. Фашисты забросали помещение ручными гранатами, били по окнам из автоматов.