Укус паука затруднял взбираться на частокол, но я перелез, не повредив ношу в моем мешке. По улице Курин я прокрался к «Быку и оружию». Окно Эммии было освещено, хотя еще не подошло время, когда она ложилась спать. Я добрался до конюшни — неужели, черт возьми, она была там и выполняла работу вместо меня? Она закончила поить мулов и повернулась, приложив палец к губам.
— Пусть думают, что я в моей комнате. Я сказала, что видела тебя на работе, и они поверили моему слову. Клянусь, Дэйви, в последний раз покрываю тебя. Стыдись!
— Вам не следовало этого делать, мисс Эммия. Я…
— «Не следовало делать», — а я старалась спасти твою задницу от порки! Убегаешь, господин независимый?
Я изогнулся и положил мешок на пол; рубашка вздернулась и она увидела замазанный укус.
— Дэйви, милый, что с тобой? — И вот она подходит в пылком порыве, совсем уже не сердитая. — О, милый, у тебя еще и лихорадка!
— Паук-крестовик.
— Какое глупое, безумное желание идти туда, где эти ужасные твари; если бы ты был достаточно маленьким, чтобы тебя можно было перевернуть у меня на коленях, я задала бы тебе такую порку, что ты запомнил бы ее навсегда. — Она продолжала в таком же духе, ласково браня, что означало только доброту и женскую любовь покомандовать.
Когда она остановилась передохнуть, я сказал:
— Я не бездельничал, мисс Эммия… думал, что сегодня у меня выходной. — Прикосновение ее мягких рук, хлопотавших возле рубашки и укушенного места, возбудило меня, так что я задавал себе вопрос, скроет ли моя набедренная повязка доказательство этого.
— Теперь поднимайся к себе, Дэйви, ты никогда не задумывался, что не следует делать ничего подобного, ты ведь обманываешь меня и всех, это — предупреждение святых, но я не скажу: я покрываю тебя, но если еще хоть раз обдуришь меня, я никогда больше не сделаю этого, тебе еще повезло, что сегодня пятница и твоего отсутствия не заметили, и, во всяком случае… — В этом была вся Эммия: если ты хотел сказать что-либо сам, тебе приходилось дожидаться паузы, когда она переведет дух, и действовать быстро, чтобы противостоять мощному потоку слов, который не может остановиться, потому что должен добежать до подножья горы, а он все льется и льет. — Сейчас же отправляйся прямо в постель, а я принесу тебе припарку из мятных листьев на это место, мама говорит, что это самое лучшее средство в мире от любого укуса, я хочу сказать, укуса насекомого, конечно, змея — другое дело, для этого ты должен получить дозу снадобья и нюхательный камень[40], но, во всяком случае… о, фу, что ты налепил на него? — Ответа она не ожидала. — Теперь бери свой фонарь, мне он не нужен, и прямо в постель, не стой там, шаря вокруг себя.
— Хорошо, — согласился я и попытался поднять мешок, чтобы она не заметила, но она могла быть говорливой и, тем не менее, наблюдательной.
— Боже милостивый, что у тебя там?
— Ничего.
— Он говорит «ничего», а оно выпирает из мешка, большое, как дом… Дэйви, послушай, если ты что-то украл, чего ты не должен был делать, я не могу покрыть тебя, это грех…
— Здесь ничего такого нет! — закричал я. — Вы должны знать все, мисс Эммия, это большой кусок дерева, который я нашел, чтобы вырезать для вас кое-что на ваши именины, если уж вы должны знать о всем, черт возьми, если вы…
— О, Дэйви, милый малыш! — Она снова схватила меня, ее лицо залило румянцем. Я едва успел отвести мешок в сторону от нашего соприкосновения, прежде чем она поцеловала меня.
Никто не целовал меня после Кэрон. Конечно, «милый малыш» не значит то же самое, что просто «милый». Но Эммия держала меня в объятиях, прижалась ко мне, благоухающая и теплая, — господи, я даже не знал, что соски у девушки могли становиться такими твердыми, чтобы ощущать их через одежду! Но я почувствовал себя неважно: ослабел и испугался, желудок затрепетал, место укуса паука заныло.
— О, Дэйви, я так бранила тебя, а тебе плохо от укуса, полученного оттого, что ты сделал кое-что для меня… О, Дэйви, я чувствую себя неловко.
Я бросил мешок и сжал ее в объятиях, ощущая эластичное мягкое тело. Она широко раскрыла глаза от удивления, как будто подобная мысль никогда не приходила ей в голову по отношению ко мне, — вплоть до того, как она вдруг почувствовала, что мои руки стали смелее прикасаться к ее талии и бедрам[41].
40
Считается, что любой камень необычной формы имеет лечебную силу, чаще всего его называют «витаминным камнем». Я делал их довольно много на продажу, когда бродил с комедиантами Рамли; после надраивания мокрым песком они приобретают приятный матовый вид. Моя собственная сноска, черт подери!
41
Я не знаю, Дэйви. Может, я создам Защитный Орден Сестер для женщин и стану президентом, а также учредителем, если меня устроит зарплата, с единственной целью пригласить тебя куда-то и утопить. После этого исторического события мы провели бы поминальные митинги и пили чай.