— Пойду-ка я позвоню маме Костика Добролюбова, — Ирина потёрла лоб и встала из-за стола, — может, она знает, где сын. А где Костя, там и Алексей ваш… Хотя маловероятно…
— Почему маловероятно? — воспрявший было Андрей не желал расставаться с надеждой.
— Там ситуация в семье аховая, мама от Костика фактически отказалась. Так что вряд ли ей что известно. Но попытка не пытка…
Вернулась она минут через десять, и уже по её шагам за дверью Андрей понял, что надежды не оправдались. Ирина открыла дверь и ещё с порога расстроено покачала головой. Подошла и села не напротив, а рядом, положив руку ему на предплечье. Андрей отстранённо подумал, что в другое время он был бы счастлив от такого проявления участия с её стороны. Но сейчас страх за излишне самостоятельного оболтуса Алёшку перекрывал всё. Пару минут посидели молча. Вдруг Ирина встрепенулась:
— Который час?
— Половина шестого.
Она вскочила, забегала по кабинету, убрала со стола какой-то большой конверт, схватила записку его брата и сумку, не ту, что в марте, чёрную, для переноски слонов, а кремовую летнюю, но не менее огромную. Он непонимающе смотрел на неё.
— Пойдёмте! — решительно позвала она.
Андрей поднялся и пошёл к двери.
— У меня идея! — Тем временем объясняла Ирина. — Мы должны узнать, где эти разнорабочие подвизаются. И есть шанс, если успеем.
Ирина шустро выпихала его из кабинета, заперла дверь и с немыслимой скоростью понеслась вниз, воинственно крутя за хвост свою сине-жёлто-зелёную резиновую змейку-брелок. Ключи от кабинета описывали круги, и Андрею пару раз пришлось шарахнуться в сторону, чтобы не схлопотать ими по лбу. Ирина, раздумывавшая о чём-то, не замечала, какую опасность для целостности кожных покровов доктора Симонова представляют её ключи, и продолжала быстро-быстро крутить несчастное резиновое пресмыкающееся.
Спустившись вниз, Ирина вихрем пронеслась на своих высоченных каблучках по скользкому плиточному полу первого этажа. Поотставший Андрей с ужасом ждал, что она вот-вот рухнет. Несясь во весь опор, Ирина Сергеевна по пути крикнула в каморку новому охраннику, чтобы он сам отметил её уход, так как она торопится и, чуть не вынеся поочерёдно обе входные двери, вылетела на улицу. Длинноногий Симонов, обутый в удобные мокасины, едва поспевал за ней.
Ирина бежала в сторону ближайшего детского сада, лёгкое летнее платье с широкой довольно длинной юбкой развевавалось и путалось между ног, обутых в лёгкие босоножки. Андрей неожиданно умилился и тут же разозлился на себя: нашёл время! Прав, прав был уехавший неизвестно куда бестолковый младший брат Алёшка. Во всём прав.
Воспитанный Андрей, ежесекундно ожидавший падения учительницы брата с невыносимо высоких каблучков, не без труда догнал её, попытался было предложить ей опереться на его руку, но она возмущённо зыркнула на него и прошипела, не сбавляя скорости:
— Андрей Евгеньевич, вы что?! Тут на каждом шагу дети и их родители. Завтра же вся школа и окрестности будет знать, что я вечерами прогуливаюсь под руку с братом ученика.
— Прогуливаюсь — это не то слово, Ирина Сергеевна! Скорее, совершаю забег, — усмехнулся запыхавшийся Симонов.
— Прогуливаюсь или бегу — это не принципиально. Главное — с братом ученика.
— Ну и что? Что в этом такого?
— Ну и то! Я не бухгалтер, не продавец и не юрист! Я учитель! И не имею права на личную жизнь в стенах школы и около неё. Пусть даже это лишь кажущаяся личная жизнь! Это аморально! — последнее слово она произнесла чётко, преувеличенно артикулируя. — Вы что, не видели, сколько народу с нами поздоровалось, за те пару минут, что мы на улице?
— Оригинальные у вас взгляды на жизнь. Интересно, а как в вашу систему ценностей вписываются мужья, жёны и отпрыски учителей? Или, по-вашему, ученики не знают, откуда дети берутся?
Она резко остановилась на полном скаку и вытаращила на него глаза:
— Я что-то не поняла, мы ищем вашего брата или непристойностями обмениваемся? Не забывайтесь, пожалуйста, Андрей Евгеньевич!
Вежливый и обычно сдержанный Симонов неожиданно для себя завёлся:
— А где непристойности-то, Ирина Сергеевна?! Мужчина предложил поддержать вас, между прочим, справедливо опасаясь за вашу жизнь и здоровье. С таких каблуков сверзишься — костей не соберёшь. Это я как травматолог говорю. А вы не просто отказались, так ещё и, мягко говоря, странную теорию под свой отказ подвели. Ирина Сергеевна, ваши слова — чистой воды ханжество! Я же не тискаю вас в школьном дворе на глазах учеников и их родителей, а всего лишь веду себя как нормальный человек, которого в детстве слегка отшлифовали воспитанием. Вы — незамужняя девушка, я — одинокий мужчина. Что такого страшного случится, если нас увидят вдвоём? А если бы я за вами ухаживать собрался, мы бы за пятьдесят километров уезжали, чтобы погулять, поговорить? Или играли в шпионов с переодеванием, париками и накладными бородами?!