Но этот минус по прошествии года уже не казался таким серьёзным. За это время все поняли, что на Инну Аристарховну можно положиться, она настоящий профессионал и прекрасно выполняет свои функции, правда, исключительно в рамках должностной инструкции. Но на эту мелочь внимания никто уже не обращал.
Экзамен проходил великолепно. Подготовленные педантичной Инной Аристарховной материалы были безукоризненны. Немногие ученики, выбравшие физику в качестве сдаваемого предмета, блистали. Завуч Игорь Константинович Пражский, бывший председателем комиссии, блаженно щурился и благосклонно кивал, одобрительно ухмыляясь и оглаживая свою бороду. Ирина неспешно заполняла протокол и краем уха слушала великолепные ответы. Андрей Симонов сидел в кабинете химии у распахнутой двери и с удовольствием листал альбомы с фотографиями детей и Ирины во всевозможных местах и ракурсах, найденные им на полках шкафа. В общем, все были при деле и в весьма благодушном настроении.
Пока очередной одиннадцатиклассник шёл отвечать, Инна Аристарховна шепнула:
— Ирина Сергеевна, вы бы не могли достать ещё один штатив? Я совсем забыла, что тут для одного опыта аж три требуется.
— Конечно, — кивнула Ирина и тихонько стала выбираться за спинами коллег из-за длинного стола, — а где он?
— В лаборантской. Шкаф у окна, внизу, — Инна Аристарховна благодарно пожала ей руку. Приятно, когда с коллегами полное взаимопонимание. Вот выйдет из отпуска по уходу за ребёнком Лиза Гулеватая, и будут у них, наконец-то, два отличных физика.
Пробираясь за спиной Сомовой, Ирина случайно зацепила замочком босоножки её длинную — почти в пол — красивую плиссированную юбку и чуть не упала. Пражский поддержал её, а Ирина Аристарховна помогла отцепить и ласково улыбнулась в ответ на извинения. Ирина и вовсе пришла в состояние неуёмного счастья — приятно ведь, когда и в личной жизни, и на работе всё хорошо — и поспешила за штативом.
В точно такой же, как и у неё, большой лаборантской было распахнуто окно, бежевые шторы легко колыхались на тёплом ветру. Из кабинета доносились негромкие голоса: экзамен шёл своим чередом. Тишь да гладь, Божья благодать… Ирина очень любила эту летнюю тишину в школе, гулкие коридоры и пустые чистые кабинеты со стульями, поставленными на парты.
За окнами вдоль дорожки, огибающей школу, шумела листьями их аллея выпускников — придумка неугомонной Златы. Каждый год каждый выпускной класс сажал по два дерева. И теперь у них во дворе качали веточками два тополя, яблони, клёны, каштаны и даже две лиственницы — предмет их особенной гордости. Во дворе было пусто, а за забором звенели голоса детсадовцев. Хорошо-о-о…
Ирина потянулась со вкусом, подняв руки и привстав на цыпочки, и подошла к шкафу. Штатива на месте не оказалось. Ирина оглянулась в поисках. Несколько штативов стояли аккуратными рядами на шкафу. Решив, что коллега ошиблась, девушка подтащила стул и, скинув туфли, встала на него. Взяла штатив, повернулась боком к шкафу, чтобы спрыгнуть половчее — и обомлела. Рядом со штативами, в бело-голубой коробке из-под пачек бумаги для ксерокса криво, потому что не помещался, лежал классный журнал, а на нём пустая бутылочка из-под серной кислоты. Её бутылочка, с оторванным уголком ярлыка.
Холодея, Ирина взяла в руки коробку, заглянула в неё и увидела то, что, как она почему-то сразу поняла, и должна была увидеть, — на бордовой шершавой обложке журнала золотой гелевой ручкой было крупно выведено «10 «Б». Это был тот самый пропавший журнал её класса. Который она и её коллеги восстанавливали титаническими усилиями. Ирина сразу вспомнила, как она три ночи сидела, не разгибаясь над новым журналом, как потом неделю с трудом писала — от огромного объёма написанного болели кисть и запястье правой руки. Она молча поставила коробку на место, взяла один из штативов и вернулась в кабинет.