– Приду, дитя. Куда я денусь… Знаешь, ложись-ка нынче с нами, а то неровен час малого разбудишь. Не буди лихо, пока оно тихо…
***
Разговорчики и хлопоты, хлопоты и разговорчики – это когда не идем. Хлопоты: что есть, где ночевать, только бы не дождь, скоро ли кончится этот лес, – и что ждет за ним. Припасы подходили к концу, Готлиб плакал над каждой подстреленной птицей, детям пучило животы от земляники, на каждом привале я заваривала в своем котелке горькие корешки калгана и заставляла их через «не хочу» пить отвар. Христиан-Кристо однажды схлопотал от меня по заднице, как родной, – его мать не особо возражала. Разговорчики: рассказывала то одна, то другая. Третья пока помалкивала да слушала, – видимо, время ее историй должно было прийти позже.
***
– Что это у тебя, Флоранс? Неужто карта?..
Магда подошла совсем бесшумно. Я снова смотрела на тот рисунок, что достался мне от госпожи Ванды, – мой талисман, тот, что при давал мне сил и примирял с жизнью. Думала, что я тут одна, все спят, ага...
– Боже мой, портрет… Погоди-ка. Это вы, да?! Ну, в смысле, ты и господин Охотник? Слушай, да вы тут дети совсем… Вы вправду с ним вместе росли, да?.. Господи, милые такие! Вот спрашивается, чего ты столько лет зевала?.. Слушай, а она это видела?
Магда кивнула в сторону певуньи, спящей в обнимку с сынком чуть поодаль.
– Ага, – вздохнула я. – Тут уж шила в мешке не утаишь. Особенно с этой вот пронырой.
Я, в свою очередь, кивнула на спящую Розичку.
– И как? – спросила Магда.
– А кто ж ее знает? – пожала плечами я. – Тоже сказала, что очень мило… А по правде, может, подумала, что не очень.
Я убрала дорогую мне вещь в футляр, что носила у сердца, и легла спиной к костру. Мне снилось и помнилось то, что было со мною в эти годы.
***
– Тебе надо закрепить навыки и продемонстрировать мастерство, – в который раз говорила госпожа Ванда. – Своеобразное подведение итогов, без которого нет смысла браться за следующий этап. Ну и вершители, – я хочу еще и им показать, что ты кое-чему научилась и умеешь работать сама. Прошлый разговор с одним из них кончился ничем, – но на этот раз я буду говорить с ними всеми и заставлю меня услышать. В конце концов, канун Зимнего Иоанна – это единственное время, когда они собираются здесь, в поместье. Ты должна идти вперед, ученица. Учиться у тех, кто поможет тебе обрести это уникальное могущество… Но для начала – немного вмешательства в политику, которая творится на этом балу и вокруг него.
Я не узнавала себя в зеркале: из глубины на меня смотрела какая-то незнакомая барышня с волосами, подобранными в сложную прическу («Пудрить не надо, – говорила госпожа. – Во-первых, пудры на этакую косу уйдет целый фунт, а во-вторых, у тебя красивый яркий цвет – в такой даже красят парики»), одетая в красивое господское платье («Так и быть, никаких корсетов, и подол на два дюйма выше, чем положено, – у тебя нет привычки ходить так, чтобы не наступать на юбку»). На руках – перчатки по локоть («Иначе ты уж точно не сойдешь за белоручку»), на ногах – изящные туфли («Нет, я настаиваю на небольшом каблуке! Ты будешь плыть над этой толпой и сверху вниз протягивать руку для поцелуя… К тому же, ступня, приподнятая на каблуке, не выглядит такой огромной»). В руках веер – неплохая забава: сверни-разверни, когда хочешь отвлечься от того, как неуютно в этом наряде. Открытые плечи обдувал ветерок, – словно после бани вышла, Господи, прости. На лице маска – не орденская из плотной черной ткани, а красивая, отделанная цветными стекляшками и золотой канителью и закрывающая только верхнюю часть лица… В конце концов, это был бал-маскарад, на котором появление похожей на призрак госпожи Ванды в ее черном плаще и маске не вызвало бы особого удивления.
***
– Вот этот, в очках, – моя наставница еле заметным кивком указала на престранного господина за карточным столиком: лет тридцати, но в длинном, как у старика, сером парике и с закрепленными у глаз круглыми линзами в оправе. – Его зовут Филипп Дильтей*, он судейский, которого нигде подолгу не держат: служака хоть куда, кропотливый и въедливый до мелочей, но чрезмерно… как бы это сказать… увлекающийся: всякий раз все заканчивается тем, что он начинает копать под своих хозяев, выискивая несоответствия уже в их работе. Доктор права, это привлекает нанимателей. По первости, пока не столкнутся с его… особенностями. Вот тогда они и узнают заодно, почему он не удержался аж в трех университетах. Он уже бывал здесь, о да… На сей раз его привезла с собою графиня фон Бернхардсвальд, владелица земель, соседствующих с владениями Его светлости. Ее интересуют «ничьи» земли, пролегшие между владениями: сама понимаешь, нам нужна эта местность как разделительная полоса между нами и миром, некое «чистилище» перед входом в наш рай. А графиня, ясно дело, этого понимать не желает и пытается на них претендовать не мытьем, так катаньем. Теперь вот нашлись некие несоответствия в документах, – надо думать, Дильтей перерыл Мюнхенский архив сверху донизу и доволен по уши. Вот погляди: сама Фредерика фон Бернхардсвальд играет в карты, а этот все что-то говорит, – надо думать, строго по делу. Словом, поручаю его тебе. Я думаю, времени лучше не выбрать, и здесь ты будешь, как говорится, на своем поле: в картах ты разбираешься, в танцах – нет. Я представлю тебя, а дальше… Словом, ты должна сделать так, чтобы это милый юноша присутствовал на «балу альянсов» в последний раз. Желательно, чтобы он вскоре уехал куда-то подальше, и мы о нем больше не слышали. Ну, пойдем, смелее. Не прячься за веер!..