Я сморгнула слезы и побрела за ним – след в след.
Господи, да насколько проще самой биться, чем отпускать любимого человека туда, где с легкостью могут отнять его жизнь! Пожалуй, теперь я начинала понимать его синьору: каково ей ждать, молиться и беречь детей, не зная, где он и что с ним? Как такое выдерживать раз за разом, как найти в себе силы терпеть эту муку?! Я бы не смогла. Я и сейчас не могу…
Молчи, не плачь, не думай! На что тебе ноги? – они сделают все за тебя: шаг и еще, обогнуть куст, перешагнуть через ветку. Лес молчит, и мягкий снег скрадывает наши шаги, и свет неяркого предзимнего солнца пробивается сквозь ветви… Господи и Пресветлая Мать, не оставьте его в беде, дайте спастись, раскиньте над ним свои крылья!..
…А где-то далеко-далеко над миром сияет яркое теплое небо, в котором призраками парят синеющие вершины гор со снежными шапками, и словно бы еле слышный хор, поющий Te Deum, доносится откуда-то сверху, из этой бескрайней синевы, и срывающийся шепот вторит ему в молитве: «Боже милосердный! Лучший из твоих сынов ныне нуждается в твоей защите»…
…Темные стволы и зеленые ветви елей, угрюмые кусты можжевельника, протянутые под замерзающей землей корни, незнакомые духи этого леса, спящие в норах у подножия скал и под корой трухлявых пней, шаг и еще шаг. Не дай ему умереть за меня, Господи, дай ему вернуться к его семье! Если я виновата, Всевышний, забирай мою жизнь, но пощади его. Я приму со смирением любой путь, если надо, – не задену его больше ни словом, ни взглядом, только прошу: не отнимай его у нашего мира…
…Запрокинутое к далекому синему небу усталое, вдохновлённое молитвой лицо певуньи, ее шепот, ее слезы: «Боже, не отведи всемогущей десницы твоей от праведника, пошли ему мудрости вразумить недругов, наставить спутников в дороге, узреть помыслы нечестивцев. Дай сил ему найти тёплый кров в злую северную осень, ниспошли удачу выдержать борьбу, уготованную на этот день»…
…Мирный сон и теплое дыхание моей дочки, пригревшейся в перевязи на груди, бесшумные шаги и широкая спина моего мужа, его сила и верность, моя вина и безумие, его потери и ревность, моя жажда и ворожба. Ты ушел на бой, мой самый любимый, душа моя, ушел чтобы сохранить жизнь мне и ему, твоей названной сестре и твоему другу, и их младенцу. Чтобы сберечь то, что считаешь нашим счастьем, – да только без тебя мне нет ни жизни, ни счастья, ни мира, и Бог видит, и ты знаешь: я не смогу без тебя. Вот моя сила, о свет мой, вот моя кровь, вот моя душа, и весь огонь их – твой, как и я – твоя, и да рассеются наши враги, и в руках твоих будет мощь, в душе твоей вера, а в оружии – смерть недругов…
…Крылья орла, парящего в невозможной синеве над горами, бесконечные круги его пути – вверх и снова вверх. «Это знак, – шепчет она. – Господи, я верю тебе, ты сохранишь ему жизнь. Помоги же ему найти ключи от дверей, запирающих дорогу к дому, чтобы сердца, бьющиеся в тревоге и неведении, в долгой и мучительной разлуке, вновь соединились и обрели радость благодарности Небесам. Пусть хранит его воля неба и моя любовь»…
…Вздох ветра в тишине незнакомого леса, и снег, сорвавшийся с ветки, осыпавший меня хрупкими звездочками, что не успели слежаться в плотный комок. Это знак, Господи? Или это качнулся мир, что еле удерживается на краю? Господи, все потеряет смысл, и мир упадет в хаос, если погибнет он, свет этого мира. Да станет воля моя между ним и его врагами, да будет моя любовь ему крепким щитом…
Прежде, чем с той стороны, куда ушел граф, послышались возгласы и выстрелы, – мы успели дойти почти до опушки. Зимний лес молчалив, а потому слышно было куда как хорошо.
Выстрел. Вскрик.
– Он уходит к реке!
Три выстрела один за другим.
– Кой черт?.. Что, просто вот так прошел мимо?
– Я ранен… Рука.
– Ушел, я спрашиваю?! Сколько их было?
– Он один, я точно видел, что один!
– Так, вы пятеро за ним, остальные цепью через этот лесок. Наверняка второй и баба идут за ним следом.
Карел осторожно выглянул на дорогу из зарослей, махнул рукой: давай! Сжимая в здоровой руке пистолет, я перебежала пустую дорогу следом за Карлом.