Мы снова окружены, придется ночевать ночь в лесу. Сможем ли добраться до города или нас перестреляют, как лесную дичь? Придет ли подмога?.. Пора бы уже! Если бы выслали – то, наверно, уже бы пришла. Однако, вопреки всем тревожным мыслям, что думались мне среди холодной выстывшей чащи, в душе царил теплый цветущий май. «Живой, – пело мое глупое сердце, и губы сами собой растягивались в улыбке. – Живой, живой, живой! Сумел прорваться и нас выручил. Мы спасемся, мы выживем все, и я снова тебя увижу, снова обниму: назову братом – и была не была».
Уже проваливаясь в призрачную трясину дремоты, я представила, как его руки обхватывают поверх плаща мои плечи. Как сердце бьется рядом с сердцем, – и мое, отсчитав несколько спокойных ударов «Брат. Брат. Брат.», заходится в безумном, невозможном «Люблю-люблю-люблю». Как кровь становится бурным речным потоком, несущимся по слишком узкому руслу, и ударяет в голову, и огнем расходится под кожей. Как под моими горячими губами, что миг назад совершенно невинно и бесплотно касались его рукава, кажется, вот-вот незримо истает и плотное черное сукно кафтана, и тонкое белоснежное полотно рубахи…
Может быть, малого глотка водки хватило, чтобы согреться, а может я прислонилась к плечу моего бедного Карла, забирая себе немного его тепла, но сон, что пришел, был полон светом и радостью.
Сон из другой жизни, где мы – я и мой граф – были совсем молоды и влюблены друг в друга, вокруг был наш родной лес, а война – та, что давным-давно окончилась, – шла где-то далеко и вовсе меня не волновала. «Карел, – успела подумать я, открывая глаза навстречу свету, льющемуся с синего неба иного мира. – Карел, прости меня…».
В следующую минуту вся моя память – муж, ребенок, война, погоня, зимняя ночь без огня – перестала существовать, и я сделала шаг в летний день, что был – и одновременно не был – почти пятнадцать лет тому.
***
Туча налетела неожиданно: казалось, только что небо было чистым и ясным, и вот – она высится почти над головой, высокая, как башня, сизая и мокрая снизу, а выше – вся из белой пены с яркими синеватыми тенями. Туча была беременна грозой и готова была вот-вот разродиться.
– Я говорил, а ты не верила, – с улыбкой пожал плечами мой любезный друг. – С самого утра чувствовал, что так и будет. Ладно, переждем в лесу.
Дуб на самой опушке был огромным и раскидистым – почти как наш великий дуб на горе, только крона у него, сильного воина в расцвете сил, была куда как шире и гуще, чем у седого старика, помнящего события трехсотлетней давности. Я задрала голову, пытаясь сообразить, хватит ли густоты листвы, чтобы укрыть нас в случае чего от ливня.
– Гляди-ка, омела, – молодой граф указывал куда-то вверх. – Она редко бывает на дубах, чаще на тополях и ивах…
– Зато с дуба – самая волшебная! – перебила я, взводя самострел. – Вот так удача.
– Верно, – кивнул он. – Считается, что омела, выросшая на дубе – не просто волшебное или целебное, а божественное растение. В древности было принято с молитвами срезать ее серпом – на Купало или в крайнем случае на шестой день с новолуния – и ни в коем случае не ронять и не класть на землю.
– Так нет серпа, давайте я стрелой, – ответила я, уже целясь. – Поймаете, когда собью?
– Погоди, Кветушка, – мой милый положил руку мне на запястье. – Бог с ней, пусть живет себе. Да и день неподходящий.
В этот миг туча наконец-то доплыла до нашей части неба и заслонила солнце: все погрузилось в смутную, чуть дрожащую, синеватую грозовую тень. На самом краю тучи, еле видимая отсюда, сверкнула молния, через небольшое время прогрохотал гром – пока неуверенно, будто недовольный пес заворчал. Следом рванул ветер, ветви дуба закачались, полетели листья. Волосы моего ненаглядного, черные, как крыло ворона, и, как всегда, неприбранные, взметнулись в порыве ветра, а затем снова легли на плечи, но уже в другом порядке. Воздух делался влажным, и от этого его пряди, от природы чуть волнистые, попытались стать крутыми завитками. Я залюбовалась, потом протянула руку и провела пальцами по лежащим на его плече черным волнам.
– Что ты, Кветушка? – нежно произнес он, накрывая мою ладонь своею.
– Ничего, - прошептала я, продолжая перебирать пальцами его пряди. – Просто вы красивый, как эта гроза. Яркий, сильный и светлый – как молния. Я так люблю вас…
– Радость моя, – произнес он, поднося мою руку к губам. – Моя милая ведьмочка. Я не устаю благодарить Бога за свершенное чудо – за то, что ты есть, что ты меня выбрала.