– Что ты, родная?.. Кто это был, ты его знаешь? Мне показалось, что он похож на… Впрочем, это не он: когда б он успел переодеться, а тем более отпустить бороду...
– Его убьют, Карел, – безнадежно прошептала я. – На этот раз точно убьют, от судьбы не уйти. Я знаю, я помню: в один прекрасный день он не вернулся из пещеры…
Я все-таки разрыдалась, закрыв лицо руками. Муж обнял меня, подставляя плечо и помогая шагать сквозь лес.
Мы выберемся, свет мой, мы снова выживем, – но мир без тебя осиротеет…
***
Когда мы почти уже вышли на дорогу, конь без всадника стоял в трех шагах от опушки – белоснежный на фоне синих теней. Он смотрел на меня ласково и доверчиво: садись, мол, довезу, куда скажешь. Я не видела этого коня не менее десяти лет, но не узнать его было сложно: он был такой один. Та же белоснежная масть, те же кроткие умные глаза невозможного голубого цвета – редкая игра природы.
Господи, когда и в каком мире это было? – ясный летний день, зеленая полоска огорода, копающиеся в пыли куры, кривой плетень, дорога и лес, белый, как в сказке конь, прибежавший на свист хозяина.
«Да, это другой, – извиняющийся голос моего милого графа. – Воронка убило, когда… Словом, убило. А этот так удачно оказался белым. Я отвезу тебя в церковь на белом коне, моя прекрасная панна». Его рука на поводьях, другая рука обнимает меня и нашего младенца.
И другой летний день: трехлетний Христиан Второй на руках своего отца, а я – верхом на белом коне, в дамском седле… Сама настояла, и наплевать, что неудобно и опасно: я жена дворянина, и мы чудесно обойдемся без лишних поводов для насмешек. «Почему у всех лошадей карие глаза, а у Ландыша голубые?» – спрашивает наш умный сынок. «Это такое волшебство, – с улыбкой отвечает мой любимый. – У каждой чародейки должен быть волшебный конь»…
– Нет, – прошептала я сквозь слезы. – Нет, нет! Где твой хозяин? Уходи и не возвращайся без него!
Старый умный конь смотрел на меня, не мигая, и в его глазах была холодная ясная вечность. Сбоку у его седла был закреплен мой старый арбалет.
Карел подсадил меня на белого коня… Ландыша, моего Ландыша, того самого, на котором в том, другом мире, подсаживал меня граф, что вопреки всем бедам стал моим мужем, – да только беды вернулись, не задерживаясь...
– Давай, милая, – ласково и уверенно сказал добрый и честный родной человек – тот, кто был моим мужем сейчас. – Держись. До города уже рукой подать, я отвлеку их, – а потом они тебя не догонят. С Богом и ничего не бойся. Я люблю тебя.
Он перекрестил меня и перекрестился сам.
– Карел, – слезы стояли в глазах, теперь уже о нем. – Господи, хоть ты вернись живым!
– Вернусь, – улыбнулся Карел. – Конечно, вернусь. Береги дочку. Давай – во весь опор.
Готовясь к долгой скачке, я взялась здоровой рукой за поводья и только теперь увидела то, чего не заметила раньше. На оголовье, похожий на кривоватую золотую корону, был прикреплен засушенный венок из омелы. Слезы все же нашли путь наружу.
Продолжая улыбаться, мой гренадер шагнул навстречу нашим пока еще невидимым отсюда преследователям, на ходу вытаскивая огниво и фитиль. Двое гусар, охраняющие коней, были совсем рядом, на повороте дороги, остальные, спешившись цепью шли по лесу с той стороны.
Я ударила пятками по бокам коня, и он рванул с места, выносясь на свободный участок дороги. Вся надежда была только на то, что враги растеряются от моего внезапного появления из леса.
– Вот он! Это тот самый, на белой лошади! – похоже, они не поняли, что конь сменил всадника на всадницу.
– Живехонек, а говорили-то… Эээй, они здесь! За ним!
Вслед прозвучал выстрел, но только один: почти сразу же раздался взрыв, закричали люди и лошади. Белый конь рванул вперед, словно птица, пытаясь скорее уйти из опасного места, я изо всех сил пыталась удержаться в седле, вцепившись в поводья здоровой рукой и изо всех сил сжимая коленями лошадиные бока.
Я не видела, но знала: граната, которую Карел бросил из зарослей, взорвалась среди привязанных лошадей, убив одного из сторожащих их бойцов и покалечив нескольких коней. Позади из-за поворота дороги вылетели еще несколько всадников, пытаясь обойти своих товарищей, которые старались успокоить испуганных и раненых животных. Карел поднялся во весь рост, шагнул на дорогу и швырнул следующую гранату чуть дальше, в приближающихся гусар, сам становясь удобной мишенью для их выстрелов.