– Здравствуй, Амалия, – голос был определенно его: красивый низковатый бархатный баритон. – Рад видеть тебя в добром здравии…
– Не разговаривать! – рявкнул судейский. – Будете подавать голос тогда, когда вас спросят!
Кузена подвели к арестантскому креслу, толкнули в плечо, заставляя сесть. Только теперь Амалия заметила кандалы, сковывающие его запястья, и точно такие же – на щиколотках. Сердце сжалось от жалости.
– Здравствуй, Альберт! – сказала она, с вызовом глянув на судью.
Судья дождался, пока кандалы на руках и ногах арестованного пристегнут к специальным креплениям кресла, что и было проделано, а затем двое солдат, вошедших вместе с настоящим или мнимым графом, заняли место за его спиной.
– Итак, уважаемая свидетельница баронесса Амалия фон Рудольштадт, скажите нам: кого вы видите перед собой?
Больше всего в этот момент Амалии хотелось расплакаться – от жалости, от несправедливости, в конце концов, – от унижения, которое нес этот паршивый допрос их благородному семейству. Да, в ее истории тоже имело место тюремное заключение, но тогда баронесса, совсем юная, бесстрашная и нахальная, да еще и распрощавшаяся с семьей, воспринимала его как игру или приключение, – тем более, и режим был куда как мягким. На этот раз все было более чем серьезно.
– Кого вижу? – Амалия проглотила комок слез. – Вижу человека, невероятно похожего на моего кузена графа Альберта. Или вы думаете, что я ослепла следом за моей тетушкой?
Писарь в углу старательно заскрипел пером.
– Прошу вас, баронесса, – судья и бровью не повел в ответ на ее колкость: судя по всему, он и не таких видал. – Приглядитесь как следует к этому человеку, который пытался обмануть следствие благодаря большому сходству с покойным графом. А затем хорошенько подумайте и скажите: действительно ли вы готовы признать в нем вашего кузена, графа Альберта фон Рудольштадта? Быть может, уважаемая свидетельница вспомнит какие-то особые приметы, по которым можно однозначно опознать вышеупомянутого графа?..
– Откуда бы? – выдохнула Амалия.
– Итак…
Судья смотрел на нее внимательно, и в его взгляде ей мерещился блеск пристальных глаз недавнего визитера… И кривоватая улыбка того же господина сегодня утром на площади перед тюрьмой… А сколько их еще заодно с господином Незапоминающееся Лицо? Кто из присутствующих? Сам судья? Один из солдат? Может, писарь? Да в любом случае, не следует идти на поводу у эмоций и до времени раскрывать карты, – это она усвоила, еще будучи маленькой девочкой, что вечера напролет играла в дурака с папиными псарями и конюхами.
– Я не могу с уверенностью сказать, кто этот человек, – голос Амалии предательски задрожал. – Может, Альберт, а может и нет. Я видела моего дорогого кузена больше десяти лет назад, а потом он умер. Умер, понимаете?! Скончался! Каким же образом Альберт может сидеть передо мной в кресле, если он уж десять лет, как мертв?! – она громко всхлипнула, промакнула глаза платком. – Знаете, в вампиров я не верю, в переселение душ тоже. Словом, мне надо… немного подумать.
Альберт смотрел на нее ласково, и легкая полуулыбка, – только у него такая, где бы самозванец мог ее изучить? – еле заметно держалась на его сомкнутых губах. Амалия посмотрела на него в упор – коротко и, как знать, понятно ли? «Ты умный, – подумала она. – Ты должен понять». Баронесса специально старалась думать «громче», – в конце концов, кое-кто всерьез утверждал, что ее кузен умеет читать мысли, что вовсе не казалось удивительным в этом крайне неординарном человеке.
– Это последнее, что вы можете сказать следствию, уважаемая госпожа баронесса? – спросил судейский.
– Да. Это последнее, – прошептала Амалия, поднимаясь с места и направляясь к выходу.
На полдороги молодая баронесса, видимо, решила, что не стоит уходить просто так, и красиво упала в обморок на пороге комнаты. «Держись, Альберт!» – подумала она напоследок.
***