В зале повисла тишина, и только имперский князь громко и хрипло вздохнул, словно ему не хватало воздуха. Солдат, приставленный к подсудимому, наконец опомнился и проорал свое обычное «Молчааать!»
Второй свидетель обвинения – настоятель обители святого Фомы, граничащей с владениями семьи Рудольштадт и вечно ведущей с ней тяжбы за спорные участки земли, был еще более краток.
– Да, я был знаком с молодым графом фон Рудольштадтом, – заявил аббат. – Он выступал представителем своего отца в ряде тяжб: мы с ним встречались в этом самом суде и вели беседы о правах на спорные земли, – особенно на те, что ранее были в собственности упомянутой Его светлостью графини Ульрики, основательницы их ветви рода. Нет, тот, кого я вижу на скамье подсудимых, – это другой человек. Да, он очень похож на него, но… Понимаете, граф Альберт был мирным, спокойным и несколько… эээ… углубленным в свой внутренний мир молодым человеком. Здесь же мы видим лишенного всяких моральных установок беспринципного авантюриста. Мое мнение: это самозванец, он хочет завладеть наследством…
Что же, забегая вперед, мы скажем, что этим двоим удалось при жизни и насладиться плодами своего предательства, и понести за них наказание. После смерти канониссы Венцеславы монастырю удалось сделаться единственным собственником земель, ранее принадлежащих роду фон Рудольштадт, но вскоре в святой обители сменился настоятель, – старый аббат скончался от удара прямо в день летнего солнцестояния. Князь же Иоганн-Фридрих радовался тому, что незаконная, происходящая от женщины, Богемская ветвь их рода была наконец-то пресечена, и провел ряд подкупов в архивах для уничтожения любых задокументированных следов этой ветви. При этом сам он так и не оставил наследника мужского пола, и власть над родом фон Шварцбург-Рудольштадт после смерти Иоганна-Фридриха перешла к его дяде Людвигу-Гюнтеру Второму**.
***
– Вызывается для дачи свидетельских показаний доктор медицины господин Шарль Анри Сюпервиль, – судья ударил молотком.
Невысокий смуглый старик в иссиня-черном парике прошествовал на свое место и оглядел присутствующих.
– Итак, доктор, – начал судья. – Вы подтверждаете, что весной тысяча семьсот пятьдесят первого года состояли в должности городского врача в Клатау?
– Подтверждаю, ваша честь, – уверенно ответил врач. – Я купил эту медицинскую практику у моего предшественника в пятидесятом. Мои услуги пользовались большим спросом, я даже был председателем краевой коллегии медиков. Французским врачам принято доверять, знаете ли…
– Каким образом вы оказались свидетелем смерти графа Альберта фон Рудольштадта в замке Ризенбург близ города Таус двенадцатого апреля тысяча семьсот пятьдесят первого года?
– Вполне заурядным, ваша честь. Я был приглашен лечить тяжело больного графа еще в феврале и почти месяц постоянно проживал в замке семьи Рудольштадт. Думаю, они ориентировались на хорошие отзывы о моем опыте в лечении психических заболеваний и потому пригласили меня. К сожалению, я ничем не смог помочь несчастному графу: он скончался от истощения сил и продолжительной мозговой горячки в моем присутствии, и я засвидетельствовал его смерть.
– Скажите, доктор, не создалось ли у вас на тот момент впечатления того, что смерть была так или иначе подстроена или инсценирована? – вклинился представитель защиты.
– Протестую! – поднялся с места государственный обвинитель.
– Не понял вашего вопроса, – ответил Сюпервиль. – У меня большой стаж работы в медицине, я видел десятки смертей и прекрасно знаю все признаки, по которым смерть может быть установлена однозначно уже в первые минуты. Если у вас вызывает сомнение моя квалификация… – он развел руками.