– Где мы?
– У идола.
Я переспрашивать не стал. Сам разберусь. Обогнув скалу, увидел маленький отряд, лошадей, тележку. Герти всплеснула руками и завизжала. Старшие сестры улыбались сияюще. Андрес хмурился удивленно. Старый Медведь хлопнул по плечу. Собираясь, я нарядился в здешнем духе: синие штаны, белая рубашка, белая косынка, и теперь со смехом заметил, что и все остальные одеты точно так же. В последний момент по вдохновению нацепил тяжелый пояс с кобурой и был очень доволен, что не ошибся. Кроме Гертруды, все были вооруженные. Зачем – неизвестно. Но увлекательно.
Меня призвали смотреть идола, явно гордясь диковиной. Где же он? И вдруг понял. В рельефе скалы проступала – чем дольше вглядываешься, тем яснее – получеловеческая-полузвериная фигура метра в три высотой: грозный поворот рогатой головы, воздетые руки-лапы, широко открытые глаза – один слепой, другой огненный. Вдруг мнительная мысль перебила настроение: пожалуй, визги и улыбки приветствовали догадливость проводника, а вовсе не мое появление. Да или нет? Незаметно отступая, присматривался. И заметил: Андрес упорно, угрюмо, сощуренно и явно забывшись глядит – да на кого же? На Герти. Ничего себе. Впрочем, можно было и раньше догадаться. Интересно, а она знает? Они все – знают?
Метис обернулся и перехватил мой взгляд. Вот у кого глаза на затылке. От чужой тайны, так легко доставшейся, мнительность испарилась. Я принялся расспрашивать об идоле. В каменном существе и правда чудилось что-то могучее и жуткое. Что это такое? Откуда и зачем? Неужели игра природы?
– Она и есть, – сказал Старый Медведь. – Зубило с молотком только помогли. Вон же, заметно где. Правый глаз, красноватый, – это какое-то естественное включение. Левый глаз высверлен, и над правой лапой поработано.
– Разве это доисторическая древность?
– Конечно, нет. Камень мягкий, выветрился бы.
– И легенд о нем мало, – добавил проводник. – Дедушка Юлий уверяет… когда увлекается… что еще мальцом слышал от своего деда: это лесной царь, и его надо просить об охотничьей удаче. Но Юлий не местный, не жил здесь ребенком.
– «Отец! Лесной царь со мной говорит!» – пропела Герти.
– «Не бойся, малыш! То ветер шумит!» – мигом отозвался Старый Медведь.
Мне очень понравилось. Да и всем тоже. Только Андрес уставился себе под ноги.
Увы, два джентльмена не сообразили помочь дамам сесть в седло. Поздно спохватились. Когда Андрес дернулся в сторону Герти, Старый Медведь уже подсадил ее. Как перышко.
Тихонько тронулись. Старик что-то объяснял мне, поминая «вулканическую историю». Местность редкостная: горы, скалы, ущелья, долины – и все вместе. Вода в изобилии. Зима совсем мягкая, а летом изнурительной жары почти не бывает. Как будто меня это интересовало. Хотя почему нет?
Понемногу прибавили шагу. Проводник впереди, за ним старик, по бокам повозки Андрес и Герти, а я остался позади со старшими сестрами.
Прежде мне никогда не приходило в голову обращать внимание на мулов, и теперь, вспомнив свою заводную игрушку, не удержался сказать о курьезном сходстве. Сестры посмотрели с интересом, ожидая продолжения.
– Что-то в нем и забавное и отталкивающее. Словно механизм. Неужели к такому существу можно привязаться?
Юджина улыбнулась и закивала, как будто услышала подтверждение своим мыслям, но ответила вразрез жесту.
– Можно-можно. Двоих точно знаю. Наш Санди – Александр, парнишка-работник, ваш тезка – он своего прямо обожает.
Надо же, тезка. Досадно узнать.
– А кто же второй?
– Второй – я сама. Мул отличное животное. Одни сплошные достоинства, лучше не бывает.
– Как, лучше лошади? – Пришлось поддерживать разговор, если уж сам его начал.
– В работе – конечно. Лошадь – она нежная, капризная. Заболеет, надорвется. А выносливее мула вообще никого нет, и болезни к нему не пристают. Не болеет и все, как будто с другой планеты. Мул хозяина всегда прокормит, а хозяину прокормить его – и заботы мало.
Во мне нарастал внутренний смех и складывались строчки письма к дяде: «Мог ли ты вообразить, что мне придется с серьезным видом обсуждать хозяйственную выгоду мулов? Представь себе, как я рассудительно возражаю, хмуря умный лоб: – Но лошадь гораздо резвее. Как же вы забываете об этом?»
– Да нет, помню. Где нужна высокая скорость на короткое время, там, конечно, лошадь. Но с грузом лошадь выбьется из сил, а мул идет себе и горя ему мало. Хотя лошадь красивее, уж это так.
«Знаешь, премудрый дядюшка, в этот момент я все понял: тайную зависть некрасивой и трудолюбивой старшей сестры к нежным и капризным красавицам-младшим…». Я взглянул на своих спутниц, и мысленное письмо скомкалось. Конечно, очень приятно писать и думать «я все понял», но видно было, что нет, не угадал. Слишком свободно, уверенно и одинаково они держались. К одной подозрение в зависти даже не подкрадывалось, а в победительной красоте другой вовсе не было капризной хрупкости.