— Вы имеете в виду нового председателя?
— Именно так.
— Лично у меня нет намерения и желания быть инструментом, — заявил Мойст.
— Рад за вас, сэр. Но происшествия происходят…
Снизу раздался звон стекла и слабый приглушенный крик:
— Черт! Это ведь был платежный баланс!
— Может, пройдемся и осмотрим все? — весело предложил Мойст. — Начиная с того, откуда донесся этот крик?
— Эта мерзость? — Бент слегка содрогнулся. — Думаю, стоит подождать, пока Хьюберт там не приберет. О, полюбуйтесь только! Это же ужасно…
Мистер Бент двинулся через комнату к большим, внушительного вида часам. Он посмотрел на них так, будто бы они нанесли ему смертельное оскорбление, и щелкнул пальцами, но к нему уже спешил один из младших служащих с небольшой стремянкой. Мистер Бент поднялся по ступенькам, открыл часы и подвел секундную стрелку вперед на две секунды. После чего дверца часов была захлопнута, лесенка убрана, а бухгалтер, поправляя манжеты, вернулся к Мойсту.
Он смерил Мойста взглядом с головы до ног.
— Они теряют почти минуту в неделю. Я что, единственный, кому это кажется оскорбительным? Увы, похоже на то. Приступим к золоту, пожалуй?
— О-о-о, да, — ответил Мойст. — Приступим!
Глава 2
Золотое обещание — Люди отделов — Цена пенни и полезность окон — Расходы от доходов — Охрана и ее необходимость — Очарование сделками — Сын многих отцов — Утверждаемая ненадежность в случае пламенеющего нижнего белья — Паноптикум Мира и слепота мистера Бента — Сводный комментарий
— Я как-то ожидал чего-то… большего, — признался Мойст, глядя сквозь железные прутья на маленькую комнату, содержащую золото. Металл в открытых мешках и коробках тускло поблескивал в свете факелов.
— Это почти десять тонн золота, — укоризненно ответил Бент. — Они не должны выглядеть большими.
— Но все слитки и мешки вместе не намного больше конторок снаружи!
— Они очень тяжелые, мистер Липовиг. Это сплошной истинный металл, чистый и незапятнанный, — сказал Бент. Его левый глаз слегка подергивался. — Это металл, никогда не бывший в немилости.
— Правда? — спросил Мойст, проверяя, открыта ли все еще дверь отсюда.
— И также это единственная база надежной финансовой системы, — продолжал мистер Бент, свет отражался от слитков и золотил его лицо. — Это Цена! Это Стоимость! Без золотого якоря все обратилось бы в хаос.
— Почему?
— А кто бы установил ценность доллара?
— Но наши доллары ведь не из чистого золота, так?
— А-ха, да, — ответил Бент. — Золотого цвета, мистер Липовиг. Меньше золота, чем в морской воде, они только золотистые. Мы обесценили собственную валюту! Позор! Не может быть худшего преступления!
Его глаз снова задергался.
— Э-э… убийство? — предложил Мойст. Да, дверь все еще была открыта.
Мистер Бент махнул рукой:
— Убийство однажды случается и все. Но когда рушится доверие к золоту, воцаряется хаос. Однако так пришлось сделать. Гадкие монеты, следует признать, только золотистые, но они хотя бы намекают на настоящее золото в запасах. В своей жалкости они, тем не менее, утверждают первенство золота и нашу независимость от махинаций правительства! У нас больше золота, чем в других банках города, и только у меня есть ключ от той двери! И у председателя, конечно, — добавил он так, как будто это была неприятная и непрошенная задняя мысль.
— Я где-то читал, что монета представляет собой обещание передать золото стоимостью в доллар, — пришел на помощь Мойст.
Мистер Бент сцепил руки перед лицом и возвел глаза кверху, как будто в молитве.
— В теории, да — сказал он через пару мгновений. — Я бы предпочел сказать, что это негласное понимание, что мы выполним наше обещание обменять ее на золото стоимостью в доллар при условии, что фактически нас не будут об этом просить.
— Так… Это не настоящее обещание?
— Определенно оно и есть, сэр, в финансовых кругах. Дело, понимаете ли, в доверии.
— Вы имеете в виду, доверьтесь нам, у нас здоровое дорогое здание?
— Острите, мистер Липовиг, но зерно истины в этом может быть. — Бент вздохнул. — Я вижу, вам многому придется научиться. По крайней мере, придется позволить мне научить вас. А теперь, полагаю, вам бы хотелось посмотреть на Монетный Двор. Людям всегда нравится смотреть на Монетный Двор. Сейчас двадцать семь минут тридцать шесть секунд второго, так что обед у них должен был уже закончиться.
Это было похоже на пещеру. Хотя бы это оправдало ожидания Мойста. Монетный двор должен быть освещен ярким живым пламенем.
Главный холл был высотой в три яруса, и собирал немного серого света из рядов зарешеченных окон. И, в смысле первичной архитектуры, этим все и исчерпывалось. Все остальное было отделами.
Отделы были встроены в стены и даже, как ласточкины гнезда, висели у потолка, снабженные ненадежными на вид деревянными лестницами. Неровный пол сам представлял собой поселок отделов, беспорядочно расположенных, непохожих один на другой, каждый с крышей на несуществующий случай дождя. В плотном воздухе мягко плавали клочки дыма. У одной из стен светилась темно-оранжевым кузница, создавая правильную Стигийскую атмосферу. Место выглядело как загробное назначение для людей, совершивших незначительные и довольно скучные грехи.
Все это было, тем не менее, просто фоном. Господствовал надо всем в холле Дурной Пенни. Колесо было… странным.
Мойст раньше уже видел подобные колеса. Один был в Танти, и заключенные могли укреплять на нем свою сердечно-сосудистую систему, хотелось им того или нет. Мойсту пришлось принять пару смен, прежде чем он понял, как обыграть систему. То колесо было жестокой вещью, тесной, тяжелой и гнетущей. Дурной Пенни был намного больше, но его почти будто бы и не было. Был только металлический край, который отсюда казался пугающе тонким. Мойст тщетно старался разглядеть спицы, пока не понял, что их вообще не было, только сотни тонких проволок.
— Ладно, я вижу, что оно должно работать, но… — начал он, уставившись на огромную коробку скоростей.
— Оно очень хорошо работает, я полагаю, — сказал Бент. — Есть голем, чтобы двигать его, когда необходимо.
— Но оно же непременно должно развалиться на части!
— Должно? Я не в состоянии утверждать это, сэр. А, вот и они…
Люди направлялись к ним из разных отделов и из двери в дальнем конце здания. Они двигались медленно и осторожно, с единственной целью, как живые мертвецы.
Впоследствии Мойст думал о них как о Людях Отделов. Не все из них были стариками, но даже молодые большей частью очень рано приобрели налет зрелого возраста. Очевидно, чтобы получить работу в Монетном Дворе, нужно было подождать, пока кто-нибудь не умрет, это был случай Отделов Мертвецов. Как бы то ни было, положительным моментом было то, что когда ожидаемая вами вакансия освобождалась, вы получали работу, даже если были совсем немногим живее, чем предыдущий служащий. Люди отделов управляли полировочным отделом, прессовочным отделом, литейным (два отдела), охранным (один, но довольно большой отдел) и хранилищем с замком, который Мойст бы открыл одним чихом. Назначение других отделов остались тайной, но, возможно, они были построены на случай, если кому-нибудь вдруг срочно понадобится отдел.
У Людей Отелов было то, что сходило в их отделах за имена: Альф, Альф Младший, Плевун, Малыш Чарли, Король Генри… но у того, кто был, так сказать, назначенным собеседником с миром за пределами отделов, было полное имя.
— Это мистер Теневой Восемнадцатый, мистер Липовиг, — сказал Бент. — Мистер Липовиг… Просто осматривается.
— Восемнадцатый? — спросил Мойст. — Вас есть еще семнадцать?
— Больше нет, сэр, — ответил Теневой, оскалившись.
— Мистер Тенистый — потомственный мастер, сэр, — сообщил Бент.
— Потомственный мастер… — без выражения повторил Мойст.
— Точно, сэр, — сказал Теневой. — Мистер Липовиг хочет узнать историю, сэр?