Трагедия в один миг поглотила все, что еще оставалось детского в пятнадцатилетнем подростке. 3 сентября 1814 года в возрасте пятидесяти шести лет скончалась от болезни госпожа Делакруа. Эжен очень тяжело переживал смерть матери, кроме того, ее жалкое наследство оказалось в безнадежно запутанном состоянии; все это в сочетании с природной замкнутостью только обострило чувства, накопившиеся в восприимчивой душе. Чувствам этим суждено было через некоторое время прорваться наружу с необычайной силой, подобно пару, разрывающему стенки котла. Мрачный и прямолинейный, сдержанный и горячий характер Делакруа завораживал современников, как некая загадочная машинка с блестящими ручками, которую в любую минуту могут взорвать запрятанные в ней таинственные силы. Выросший среди взрослых, окруженный материнской лаской, Эжен и в детстве не растрачивал энергию в играх. Долгое время он страдал от ощущения собственной неполноценности: приятели находили его некрасивым, он боялся, как бы они, ко всему прочему, не узнали о бедности его матери, — это ощущение обращало вовнутрь кипение мыслей и страстей, которым он давал волю лишь в присутствии двух своих ближайших друзей — Гиймарде и Пьерре. Вскоре стало очевидно, в какое русло направится долго сдерживаемая энергия: Эжен хотел стать художником, и никто не противился его призванию. Ризенеры усматривали в том наследие знаменитых краснодеревцев, брат и сестра Делакруа, целиком сосредоточенные на наследстве, не пытались противостоять столь твердому решению. Эжену предстояло закончить лицей, после чего он мог поступить в обучение к кому-нибудь из живописцев.
Глава II
Годы ученичества
Искусство есть порок. С ним не сочетаются законным браком, его берут силой.
Денежные дела, если только о них пишет не Бальзак, довольно скучная тема, и все-таки нам придется ее затронуть и сказать несколько слов о том положении, в каком оказался Делакруа после смерти матери. Его подстерегала нищета; всей душой надеясь избежать ее, этот задумчивый от природы подросток замкнулся в себе и нашел друзей среди молодежи победнее. Наследникам госпожи Делакруа, как, впрочем, и большинству героев Бальзака, политические перемены отнюдь не были на руку. Их семья разбогатела во время революции и процветанием своим была обязана Империи. С падением Наполеона старший из сыновей, Шарль, адъютант принца Эжена, подал в отставку и поселился в небольшом поместье в Турени. Шарль пошел в отца: человеком он был деятельным, но, что называется, заурядным; выйдя в отставку, он совсем опустился, — именно он послужил прототипом Филиппа Бридо в «Жизни холостяка»[80]. Сестру, красивую, но недалекую особу, интересовало только одно — карьера ее супруга, которой положила конец Реставрация. Чуть ли не все богатство Делакруа-отца заключалось в обширном Буакском лесу, расположенном в департаменте Шаранта, но господин Делакруа умер, так и не выплатив за него, и часть земли пришлось отдать в залог. Оставшись не у дел, господин де Вернинак решил на досуге — а досуга у него теперь оказалось в избытке — лично управлять имением и вложил в Буакский лес все свое состояние. Шарль не преминул затребовать свою долю, поссорился с сестрой, и Эжен стал непременным участником семейной распри, вступаясь то за одного, то за другую.
Потеряв родителей, Эжен до окончания учебы поселился у сестры, все расходы по опеке тщательно записывались: «Февраль 1816, 16 франков 85 сантимов на кисти и краски». Лето Эжен проводил с Вернинаками в Буаксе, в домишке, затерянном среди огромного леса, и смертельно скучал: тосковал по тенистому парку Вальмона, по просторному, тихому дому и особенно по старой часовенке, лежавшей в руинах, где каждый камень вызывал целый рой видений. В сырых, заболоченных Буакских лесах Эжен подхватил малярию и что-то вроде хронической ангины, перешедшей затем в тяжелый ларингит. Болезнь окончательно расстроила его нервы, уже без того расшатанные горем и неуверенностью в завтрашнем дне. Восемнадцати лет, среди лесной глухомани, в кругу равнодушной семьи, он на себе испытал, что такое сплин, и с тех пор с ужасом ждал его возвращения, как и приступов неотвязной малярии. На одном из первых полотен, «Тассо в темнице»[81], Делакруа изобразил себя самого в своей комнате в Буаксе, терзаемого тоской и измученного лихорадкой. Отсюда-то и пошел «черный фон» будущих его картин. В его пылком, но скучающем уме беспорядочное чтение рождало целый мир ослепительных, незабываемых образов, ничуть не напоминавших однообразный пейзаж Буакса. И если в Вальмонском аббатстве грезы сплетались с полуфантастической действительностью, то здесь единственным прибежищем узника стало воображение.
80
81
«