Но ездить всякий раз из Шанрозе в Париж крайне утомительно, Женни не в силах за ним уследить: «Вы себя изведете, если опять на голодный желудок поедете пятичасовым поездом работать целый день на сквозняке в Сен-Сюльпис». — «Ну что ж, дорогая Женни, давайте поселимся поближе к Сен-Сюльпис. Предместье Сен-Жермен сохранило старомодный вид, оно будет напоминать мне молодость». Начинаются поиски мастерской; вскоре находится подходящее помещение на площади Фюрстенберг. Это самая обычная квартира, удобная, на втором этаже, соединенная лестницей с садиком, в котором и оборудуют большую мастерскую. Женни победила: теперь Делакруа будет жить вдали от Правого берега, от парижского шума, Оперы и госпожи де Форже. 20 декабря 1857 года он съезжает с квартиры на Нотр-Дам-де-Лорет. «Даже не верится, что мастерская совершенно пуста. Эта мастерская, где меня всегда окружали картины, много всяких картин, радовавших глаз своим разнообразием, каждая из которых пробуждала какое-то воспоминание, — эта мастерская нравится мне даже пустая… Эти стены хранят отпечаток моих стремлений и надежд, я наслаждаюсь последними мгновениями, которые мне осталось провести под этой крышей, которая терпела меня столько лет и где в значительной степени протекли мои зрелые годы».
Глава XVI
Ангелы святого Сульпиция
Орлом с небес низринул гневный ангел.
«28 декабря 1857 года, понедельник. Что ни говори, мое новое жилище превосходно. Вечером я было взгрустнул по старой мастерской. Потом потихоньку примирился и уснул уже совершенно удовлетворенный.
Проснувшись на другой день, увидал ласковое солнце на домах против моего окна. Вид моего садика и славной мастерской неизменно доставляют мне радость».
Теперь Делакруа живет совсем уединенно. Здоровье его сильно расстроено, и, несмотря на все предосторожности и лечения, он неделями не выходит из дома; зимы 1859 и 1861 годов он перенес особенно тяжело, однако перед нами вовсе не беспомощный старик. Чуть становится ему получше — хватается за кисть, а когда чувствует себя вполне здоровым, не слушая увещеваний Женни, немедля мчится в Сен-Сюльпис работать над росписями. Женни тоже стареет. Его это беспокоит: «Подумайте о том, что вы — половина меня самого. Вообразите, во что превращаюсь я, когда вы заболеваете, если бодрое состояние и без того дается мне с трудом». Он берет Женни под руку, и они вместе направляются в Лувр; рассказывая ей о своих любимых картинах, он увлекается, произносит длинные, страстные монологи. Теперь его восторги обращены в первую очередь к Рембрандту: что-то рембрандтовское проскальзывает в портрете его друга Брюйа (Монпелье). Старый хищник любит погреться на солнышке на террасах Люксембургского сада. Порой он позволяет воображению увлечь себя — и как-то сразу молодеет. Тогда он отправляется путешествовать по стране, будто желая перед смертью почтить ее памятники. В Страсбурге и Шартре опытным глазом знатока осматривает соборы, как осматривал бы их, скажем, Мериме. Возобновляет дружбу с кузенами по отцовской линии и после сорокалетнего перерыва навещает Вернинаков в Шаранте; заезжает в Бордо, который почитает чуть ли не родным городом, и устанавливает памятники на могилах отца и брата. В сопровождении Женни ездит на воды в Эмс и Баден, где с неприязнью окунается в сутолоку больших бульваров; в курортном местечке Пломбьер в Вогезах встречает императора, и тот любезно справляется о его здоровье. Не забывает он и Вальмон, хранящий воспоминания о его детских мечтаниях; здесь, в глуши нормандских лесов, он предается раздумьям и писанию акварелей.
Каждое лето Делакруа отдыхает у кузена Беррье в окрестностях Тура. Здешняя светская и непринужденная обстановка ему по вкусу. При встречах с блистательными дамами, вроде княгини Марселины Чарторыйской, он по-прежнему держится щеголем. Но у нового поколения в ходу совсем иные правы, и Делакруа им кажется чопорным; молодежь чрезвычайно забавляет, что он меняет костюм по нескольку раз на дню и кутается при малейшем сквозняке. Однако ему достаточно слова, улыбки, чтобы восстановить всеобщее восхищение, и все в один голос находят его неотразимым, когда он слушает музыку, трепетно проводя рукой по волосам. В доме знаменитого адвоката умеют оценить искусство разговора. Делакруа говорит о религии с монсеньором Дюпанлу[671] и любезничает с дамами. Все вместе отправляются в гости к соседям. «Как я люблю старинные жилища, просторные залы, увешанные портретами предков. Люблю старые дома, старинную мебель; новые вещи ничего мне не говорят. Мне хочется, чтобы место, где я живу, и вещи, которыми я пользуюсь, говорили мне о том, что они видели, что пережили, что случалось с ними и вокруг них».