Граната разорвалась в воде, обдав водой, камнями, осколками больше всего морды лошадей. Они сбились в кучу, и тут упали от наших выстрелов четыре человека. (Карабин у меня, но я не стрелял, он висел на луке.) Шо-Закир тянет меня, я уже в воде. Шо-Закир, не дотянув мою лошадь метров пять до первого острова, бросил повод и вскачь принялся удирать, как раз прямо от меня, — я видел хвост лошади. Выехав на остров, Шо-Закир вынужден был взбираться на бугор. Инстинктивно я схватился за карабин и, не целясь, выстрелил, попал в ухо лошади, и она своим крупом придавила Шо-Закира, легла ему на живот. В его банде началось смятение. Повернули назад, скачут мимо меня, и первыми удирают телохранители в красных платках, лупят лошадей: один шашкой, другой ружьем.
Ко мне переправились Иргиз-Кул и Березовский. Взял я на седло Шо-Закира, связав ему руки сзади, и назад. На берегу подъехал к Миралиму — тот встал, не видит, ему кровью глаза заливает, — пуля вдоль лба скользнула, а другая разбила кисть руки, и все ж заряжает винтовку, хочет застрелить Шо-Закира.
У меня теперь забота — оставить Шо-Закира в живых и ехать за остатками шайки, которые еще не успели переправиться на чужой берег, Березовский и красноармейцы — на острове, стреляют по удирающим. Ругаю Миралима на чем свет стоит. Успокоил его кое-как, оставил ему Шо-Закира, переправился на первый остров и сразу очень обрадовался: лежит Бек-Кулы за бугром, держит в руках винтовку и кровью отплевывается: ему тремя пулями пробило легкие. Остальные удрали, и нам нельзя ехать за ними — там не наш берег. Собрали мы все трупы — пять трупов, а раненых перевязали, положили в тень и оставили. (Их через два часа родные на ту сторону забрали.) Поехали мы по своей стороне с пленником. Он все время мне очень нахально заявлял:
«Ну что ж, сейчас ты меня перехитрил, придет время — я тебя перехитрю».
Доехали все вместе (Иргиз-Кул с нами, а все киргизы его остались на верхней террасе) в урочище Нюша́ (киргизский аиль), у самого Зор-Куля. По дороге Шо-Закир беспрестанно оглядывался, потому что вот-вот на помощь должен был прийти Мамбед-бай со своими джигитами.
В аиле кессеков мы заночевали. Страшно нервная, напряженная ночь была: мысли Шо-Закира мы отлично знали, с часу на час ждали Мамбед-бая, который со своей свитой не мог не прийти на выручку Шо-Закиру. Уехать до рассвета, конвоировать Шо-Закира нельзя было: засады ждали из-за каждого угла, и потом мы должны были держать под наблюдением Иргиз-Кула.
На месте столкновения ночью горели костры — целая цепь костров, собрались все тамошние киргизы — тысячи три человек. Мы разъезды вокруг лагеря устраивали. Миралим только что перед тем женился, второй день его свадьбы был, в аиле находилась его жена, он поехал к ней, ну и по дороге перехватил одного пастушка, шпиона, и он сказал Миралиму, что или мы отдадим Шо-Закира, или будем все забраны.
Я заявил пастуху:
«Иди и скажи Мамбед-баю, что если он сам явится со своим секретарем Казы-Курбаном, то мы будем разговаривать, а если нет, то никаких парламентеров я не принимаю».
Отпустил этого пастуха.
Часам к четырем утра (как раз мое дежурство) они все переправились через реку и стали приближаться к нам — на лошадях, кутасах[9], верблюдах. Я оставил Миралима охранять Шо-Закира, а мы вчетвером вышли на горку, думали защищаться, если будет нападение, — патронов у нас было штук по пятьдесят на каждого. Они, конечно, численностью бы задавили, но они сами трусили (а мы тут всерьез начали бояться). Уже совсем светло — часов пять утра. Тут видим — с гор спускается Асан, брат Миралима, и с ним два милиционера с винтовками — киргиз Дурды и таджик Фарман. Я страшно обрадовался Асану, устроили тут же совещание. Асан настаивал, чтоб мы немедля выбирались оттуда и забирали с собой всю кочевку (которая за нас была).
Их властям мы послали письмо: «Шо-Закир со своей бандой открыл стрельбу и пытался перейти нашу границу с целью грабежа нашего населения. Мы, как представители власти, допустить этого не могли, поэтому получился конфликт. У нас есть раненый, с их стороны раненые, и убитые, а Шо-Закир живой у нас, и если они попытаются двигаться дальше по нашей территории, то Шо-Закира постигнет участь тех, убитых».
Отправил я Березовского и четырех вооруженных в Мургаб с Шо-Закиром, а сам с Миралимом и Асаном поехал проводить работу среди населения — через Кумды в Сасык-Куль и Аличур, к озеру Булун-Куль. На перевале Кумды мне засаду устраивали, но опоздали, я проскочил раньше. Через неделю я вернулся в Мургаб, куда и наши вполне благополучно приехали.