Куда-то подевалась ирония и остроумные замечания. Повествование стало чрезмерно серьезным и местами пафосным и напыщенным, хотя описываемые автором события до безобразия наивны, предсказуемы, условны и схематичны. А с героями так вообще полная беда. Если раньше персонажи “Могильщика”, даже эпизодические или бесполезные, были живыми, то теперь они лишь бездушные НПС, которых можно либо убить, либо отодрать, на большее они не годятся и совершенно не вызывают никаких эмоций. Если раньше Велион был зрелым человеком и мастером своего ремесла, то теперь это школоло-ассассин, без сожалений пускающий кровь НПС и сопли из-за бабы. Серьезно, я не могу принять проклюнувшуюся любовную линию между Велионом и Виллитой (дочура герцога, не родная). Я не являюсь поклонником любовных перипетий (Фрейды, ищите мои комплексы), но когда они уместно смотрятся и не выбиваются из контекста и не превращают сюжет в сопливое болото, то почему бы и нет? Но мне до сих пор не понятно, с чего такие отношения вообще высосаны и так раздуты? Не знаю, как объяснить, наверно, дело в самой героине. Она плоская, очередной НПС без души, проходной персонаж массовки, штамповка и сплошной стереотип. О том, что герой начнет по ней сохнуть и пускать сопли, присунет ей и не единожды, прикрывшись щитом романтики и неземной любви, ясно еще до того, как о ней вообще упоминается. Какой же злобный герцог без милой дочуры (или молодой несчастной супружницы, насильно выданной замуж злобным папашкой, злобными братьями, злобной судьбой или злобной нуждой)? Та же Элаги (могильщица из первой главы, которую в буквальном смысле порвало) или Свиша (из третьей, деревенская поблядушка), или забыл, как звать безногую бордельмаман, они живые, пусть и принимают незначительное участие в повествовании. Того, что о них сказано, вполне достаточно для полноты их образов и для того, чтобы отношения Велиона с ними смотрелись естественно и в какой-то мере трогательно. Ну или по крайней мере они заслуживали бы право присутствовать в суровом мире и в именно такой форме. С Виллитой же… ну это как с резиновой куклой, к которой примотан старый кассетник с парой записанных заезженных и банальных фраз. Сквозь презрение и ненависть к любви, пылким перепихам и трагическому расставанию, а потом к депрессии, алкоголизму и беспорядочным половым связям… и это становится центральной темой. Это затмевает все остальное. Я бы даже сказал, чисто по-женски. Как раз в их стиле - подменить понятия, и из сурового мужика сделать пиздострадальца, и в буквальном смысле давить из читателя слезы, не подкрепляя свои притязания особой убедительностью. Хорошо, что автор вовремя остановился.
К другим недостаткам романа можно отнести следующее:
Плавающая стилистика. Ярко проявляется в тех случаях, когда кого-то из героев пробивает на эпичное сказание или проповедь. Они или экспериментируют, или просто забывают в какой манере лучше вещать: в библейской или как не подготовившийся студент перед деканом. Но в целом слог приемлем и плавает несильно. За исключением того случая, о котором я только что так долго распинался. Повествование ведется от третьего лица (слава тебе Господи!), но центрировано на каком-либо персонаже. Как правило - это Велион. Иногда автор говорит как бы от лица самого персонажа, показывает его субъективную точку зрения. И вот тут тоже иногда случаются промахи. Иногда нет такого чувства, что автор делает это специально, целенаправленно, из-за чего грань между персонажем и автором стирается, и уже трудно понять, автор ли выливает на нас поток своих мыслей и наболевшего, или же высказывает одну из многочисленных точек зрения устами персонажа.
Грубость и многочисленные бляди. Кто безгрешен, тот первым кинет камень. Против сквернословия я ничего не имею (а блядей и сам люблю), но лишь в тех случаях, когда оно себя оправдывает. В прямой речи персонажей, к примеру, либо в ситуациях, когда иначе и не скажешь. Но когда матерится сам нарратор, тут нужно очень осторожно к этому делу подходить, чтобы это не выглядело показной матерщиной неразумного ребенка. И автора частенько заносит, и его бляди выглядят не экспрессивно и ярко, а как детские матюги, за которые нужно погрозить пальцем.
Мотивы избранности и олицетворение высших сил. В принципе, тоже ничего не имею против, однако, как я уже сказал ранее, подобные мотивы выбиваются из концепции романа. Автор создал мир реальный и осязаемый, без эльфов, гномов и привкуса сказочности. Люди живут в нем, пытаются вертеться, дабы завоевать место под солнцем, а миром движут некие силы, неподвластные человечеству и независимые от него. Человек, естественно, пытается объяснить их природу и мироустройство, но, естественно, не способен, ибо тугодум. И даже присутствующая в мире магия не способна размыть это ощущение реальности, суровости и живости. Лично я воспринял ее как нечто подобное ядерной энергетике - тоже страшное, непонятное, мощное, а если жахнет, то проблем не оберешься. К тому же, автор о магии говорил мало, и сами маги в повествовании прямого участия не приминают. Однако возникшие вдруг собакоголовые и хрен поймешь кто, мгновенно эту картину испортили и привнесли сказочность, совсем тут неуместную. Вероятно, если бы автор подошел к воплощению этой идеи несколько иначе, у него бы получилось создать таинственные и интригующие образы великих кого-то, от которых зависит судьба и будущее. Автору, на мой взгляд, не удалось завязать достойную интригу с их участием, поэтому эти ребята вызывают лишь одно желание крикнуть им, чтоб они свалили к девочкам-авторам и цеплялись к избранным попаданкам.