Раскраска соответствует полевому стандарту. По бокам боевой башни – белая цифра 12, на борту – трехструнная лира. Похоже, это был символ «Свободных бригад» Делкорда. Как бы там ни было, этот человек знал свою историю и выбрал для себя старый герб Лиранского Содружества. При этом ни один танк не нёс на себе штайнеровский кулак. Джексон раздраженно нахмурился. Значит, в самом деле предатели.
Командир двенадцатой Свободной бригады – мехам дома Штайнеров, – голос, раздающий ся в наушниках нейрошлема, звучал на удивление спокойно для того, кто должен был сдавать ся явно превосходящим силам, – Мы готовы принять вашу капитуляцию. Деактивируйте свое оружие и выключите реакторы мехов.
Чего-чего?! – Джексон не поверил собственным ушам. – Капитуляцию? Вам что, кто-то мозги высосал? Если ВЫ не сдадитесь сию секунду, мы вас с дерьмом смешаем!
В самом деле? – отозвался презрительный голос командира противника, в то время как его рота начала медленное отступление. – Так подойдите поближе!
Джексон положил левую руку на рычаг и неспешно двинул его вперед. Поближе? Да он превратит танк этого выскочки в кашу!
Восьмидесятитонный мех двинулся вперед. Огромная левая нога поднялась и кокпит, как обычно, немного наклонился. Но угол наклона, вместо того, чтобы вернуться к привычному равновесию, вдруг стал увеличиваться. Из корпуса послышалось завывание гироскопа. Джексон потянулся к управлению и перенес вес меха направо, отправляя через нейрошлем команды огромному стабилизатору, спрятанному глубоко в недрах двенадцатиметрового гиганта. Эта система была сердцем мех-технологии, более важной даже, чем термоядерный реактор, который снабжал боевой колосс энергией, необходимой его системам – прежде всего, оружию. Именно гироскоп позволял удерживать всю эту движущуюся стальную массу в вертикальном положении. Необходимую компенсацию, уравновешивающую импульсы, возникающие при движении, обеспечивал нейрошлем. Это чудо современной техники соединяло естественное чувство равновесия пилота через высокоскоростной компьютер с гироскопом.
А теперь эта связь, похоже, оказалась вдруг прерванной. Гауптман Джексон не чувствовал ни малейшего отзыва. Вместо того, чтобы управлять своим мехом, как продолжением самого себя, он внезапно ощутил, что сидит на верхушке пятиэтажного штабеля коробок, который раскачивается от порыва ветра. Нажатие на рычаги управления оказалось слишком сильным. Мех на мгновение выпрямился – только затем, чтобы завалиться в противоположном направлении.
На экране Джексон видел, как другие мехи ковыляли, раскачиваясь, по полю, словно компания завзятых выпивох. Из динамика послышались переполошенные голоса его людей.
Господин гауптман, у меня нет никакого… вуууаааах!
Жёлтый-два, у меня отказал нейрошлем!
Осторожно!
Отчаянно пытаясь удержать «Таг» в равновесии, Джексон случайно нажал на спуск ПНЯ правой руки. Искусственная молния с треском вырвалась из ствола, укрепленного на беспорядочно машущей в воздухе конечности и пролетела всего лишь в метре от кабины «Мародёра».
– Не стрелять! – заорал он в микрофон, услышав грохот других выстрелов, – Пока мы не можем контролировать движения…
Больше он ничего не успел сказать. Удар сзади лишил качающийся мех последних крох устойчивости. Штурмовая машина наклонилась слишком далеко вперед и под оглушительный визг стабилизатора «Таг» рухнул на землю.
Удар был такой силы, какая возникает только когда восемьдесят тонн стали падают с высоты в двенадцать метров. Пайчендорфские поля задрожали и Джексон с болью понял, что это землетрясение еще более усложнило его товарищам задачу удержать свои машины в вертикальном положении – насколько он вообще мог в этот момент о чем-то думать, беспомощно вися в мотающихся ремнях безопасности. Они удержали его от удара о пульт управления. Потом его отбросило назад и он ударился нейрошлемом о спинку пилотского кресла. В глазах потемнело.
Когда он снова пришел в себя и взглянул на экран, прямо в лицо его смотрело отверстие ствола гауссовой пушки. Электрические разряды потрескивали и вспыхивали на магнитных катушках ствола, готовые разогнать железо-никелевый снаряд до сверхзвуковой скорости.
– Могу ли я считать это капитуляцией? – голос в наушниках был до отвращения вежлив.
Глава 6
Посадочный корабль «Звёздная Пыль»
На подлете к Людвигсхафену
Провинция Ковентри, протекторат Донегол
Лиранское Содружество
5 октября 2838 года
Люк, ведущий в коридор, открылся с громким лязгом и внутрь вошла Масако. В отличии от Антонеллы, все еще одетой в легкое боевое снаряжение, она успела раздеться до тоненькой блузки и трусиков. В правой руке у нее была спортивная сумка, которой она с энтузиазмом размахивала – предположительно, вся остальная ее одежда находилась именно там. Антонелла осмотрела коллегу и, если бы она придавала большее значение внешней привлекательности, то, скорее всего, позавидовала бы. Масако вполне могла сделать карьеру в качестве фотомодели. Скорее всего, она это тоже знала, но свою красоту особенно не подчеркивала и явно сознавала, что подобные соблазны не имеют цены для женщины, торчащей в кабине многотонного монстра, состоящего из подвижной композитной стали и миомеров. Об этом говорила хотя бы её прическа. Без особых сожалений она выбрила длинные волосы на том месте, где сенсоры обратной связи нейрошлема прилегали к макушке. Масако помахала рукой и улыбнулась.
– Привет, Антонелла. Ну что, готова в бой?
Антонелла подняла руку и провела двумя пальцами по залысине на собственной голове. В отличие от евроазиатки, ее собственная, пусть и модная, но короткая прическа была не в состоянии скрыть мех-тонзуру. Как минимум, она к этому снова привыкла. Так как во время прохождения регулярной службы в ЛРК ей редко приходилось водить боевой мех, для этого задания снова пришлось выбривать нужное место на голове и ежедневное бритье стало во время полета обычным делом. Тем не менее, оно постоянно напоминало Антонелле о службе в войсках и, соответственно – о том, как её оттуда вышвырнули. Она почувствовала, как в ней поднимается гнев.
– Да уж, готова. Покажем этим козлам…
Антонелла забралась на платформу подъемника своего мехкокона и повела ее вверх по корпусу к кокпиту. Чуть ниже линии плеч боевого меха она проплыла мимо свеженарисованной поверх стандартной маскировочной окраски хаки фигурки альбатроса, парящего, широко размахнув крылья, на фоне круга, в котором было изображено тёмно-синее звездное небо. Девушка довольно улыбнулась – исполнение ей понравилось – и вот уже она достигла самого верха, перейдя на металлическое плечо «Шэдоу Хока».
На другой стороне ангара Масако добралась до середины своего «Феникс Хока». В отличие от Антонеллы, она поднималась по лесенке, приставленной к боку ее меха. Предположительно, это был ее способ размять мускулы перед боем. Антонелла предпочитала напрягаться физически, только если это было совершенно необходимо. Когда начнется бой, то обстановка и без того будет достаточно потогонной. Температура внутри втянутого в боевые действия меха порой достигала уровня хорошей печки. Именно поэтому пилоты носили в кокпите самый минимум одежды.
Забравшись в кабину, Антонелла сняла боевое облачение и засунула его в специальный ящик. Одетая лишь в ботинки и трусики, она вытащила из зажимов хладожилет и надела его. Довольно тяжелый и, прежде всего, тесный жилет сверху донизу был пронизан тонкими шлангами, через которые во время боя прогонялась такая же охлаждающая жидкость, которая, накапливаясь в теплопоглотителях меха, предотвращала перегрев электроники и других систем машины. Охлаждающее воздействие жилета должно было воспрепятствовать тому, чтобы пилот в горячке боя потерял сознание или даже, в определенных обстоятельствах, погиб. Антонелла легла в пилотское кресло и подключила жилет к разъему, находящемуся в его нижней части. Жидкость немедленно начала циркулировать в шлангах, хотя пока и медленно. Тем не менее, этого хватило, чтобы девушка передернулась и покрылась с ног до головы гусиной кожей.