— Мария держалась куда раскованней, чем в первый раз. Она подставила мне грудь и захотела сперва, чтобы я ее пососал, а потом — чтобы укусил.
— И вы выполнили ее просьбу, — задал наводящий вопрос Ансгар Клейн.
— Да. А сама она целовала меня везде, укусила в шею и расцарапала мне спину.
— То есть все, что происходило, совершалось по взаимному согласию, — вновь подсказал адвокат.
— Да, конечно же.
— А что потом? — спросил председатель суда.
— Потом Мария перевернулась на живот и я вошел в нее. При этом она билась так, что я ее едва удержал.
— Однако в конце концов удержали, не так ли?
— Да. Я держал ее одной рукой за бедро, а другой — за шею.
— И душили при этом?
— Нет, просто крепко держал, а она билась все сильнее и сильнее. И вдруг обмякла у меня в руках.
— Что значит — обмякла?
— В буквальном смысле обмякла. Как мешок какой-нибудь. Я сначала ничего не понял. Я ждал, что она опять начнет подмахивать. И вдруг меня как током дернуло! Я понял — что-то произошло.
— И что тогда?
— Поскольку она вообще не шевелилась, я послушал ее сердце. Но оно не билось!
Затем он попробовал оживить ее, поведал Арбогаст. Он разводил и сводил ей руки на груди. Много раз. Председательствующий спросил у секретаря суда лечь на пол и предложил Арбогасту проделать на нем следственный эксперимент с оживлением. Арбогаст опустился на колени возле молодого клерка.
— Я решил, что она мертва. Я понимаю, что поступил неверно, не поехав в полицию или к врачу.
— Возвращайтесь на место, — сказал председатель суда секретарю.
Тот встал, отряхнулся и сел за стол. Арбогаст смотрел сейчас только на Линднера.
— Но я совсем потерял голову. Я считаю себя человеком, в некотором роде интеллигентным, но ведь никто не знает, как вести себя в такой ситуации.
— И как именно вы себя повели?
— Сперва отнес госпожу Гурт в машину и положил на пассажирское сиденье. Затем собрал все вещи, оделся сам. Переложил госпожу Гурт на заднее сиденье и прикрыл нижней юбкой. И поехал дальше в сторону Грангата. Всю остальную ее одежду выкинул из окошка через несколько сотен метров. Забыл только о сумочке, которую раньше засунул за сиденье. Где-то в районе Генгенбаха мне пришло в голову оставить труп между Кальтенвайером и Хородом — в тех местах женский труп однажды уже находили. Но на подъезде к Грангату в машине вдруг сильно запахло калом, и я остановился. Мария описалась и обкакалась, если вы понимаете, господин судья, о чем я.
Линднер кивнул.
— Мы понимаем. Рассказывайте дальше.
— Я разорвал нижнюю юбку и обтер тело тряпками, и наконец отъехал по дороге Б-15 в сторону Хорода. У развилки на Дурен я съехал на обочину. Вытащил Марию и спустил тело по склону, поросшему кустами.
Арбогаст кивнул, как бы подтверждая чистосердечность собственного признания, и умолк. Через некоторое время тихим голосом добавил, что поехал затем в Грангат через Кальтенвайер. Налил бак на заправке у Кюнера и просидел пару часов в машине на парковке в районе Кунотмюле.
— Я был совершенно измотан. Даже не два часа просидел в машине, а три, если не все четыре.
— Может, заснули, — спросил судья.
— Нет!
Судья подождал, не захочется ли Арбогасту еще что-нибудь вспомнить.
— Выразитесь-ка поконкретней, — сказал судья, — чтобы потом никто не смог попрекнуть вас тем, что вы, сделав дело, заснули сном праведника!
Арбогаст отчаянно затряс головой. Домой он прибыл часа в два, в три ночи. Положил на ночной столик жены сумочку госпожи Гурт в качестве подарка и, не будя ее, лег и заснул.
— Но зачем ради всего святого вы это сделали?
Арбогаст покачал головой.
— Не знаю. Линднер кивнул.
— Ну и что дальше?
— В субботу я прочел в газете сообщение о пропавшей без вести. В понедельник пошел в полицию.
— Зачем? — спросил Куртиус.
— Решил: будет лучше, если я помогу.
— А дело разве не в том, что вы испугались, мол, сумочка может меня выдать?
— Нет, я хотел помочь следствию.
И Арбогаст замолчал. Судья, кивнув, огляделся по сторонам: нет ли у кого-нибудь вопросов к обвиняемому. В конце концов слово взял прокурор.