Словно в поисках подтверждения этих слов Гезина быстро посмотрела в сторону Арбогаста, и тот спокойно и благожелательно кивнул ей. Он-то знал, какова была Мария.
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросил судья Линднер.
Гезина Хофман посмотрела на него долгим взглядом светло-зеленых глаз и только потом ответила:
— Этого в двух словах не опишешь. Тогда было холодно и сыро, и все же Мария лежала так спокойно, словно все ей было нипочем, словно время над ней не властно.
— А вам самой в это время сколько было — семнадцать?
— Да, семнадцать. Совсем недавно исполнилось.
Она строго кивнула. Арбогаст смотрел на нее явно заинтересованно, как, пожалуй, ни на кого другого в ходе процесса. Особенно увлекли его ее губы, готовые, кажется, в любой миг раскрыться в улыбке, но тут же становящиеся серьезно поджатыми. На щеках у нее был едва заметный пушок.
— Все же несколько странно, что к изготовлению таких снимков привлекли столь юную особу.
Прокурор произнес это, вертя двумя пальцами карандаш.
— Мой отец тридцать лет был единственным фотографом во всем Грангате, но на тот момент он оказался уже слишком болен. Вскоре после процесса по делу Арбогаста он умер. Поэтому тем утром вызвали меня.
— Из-за вашего отца?
Гезина кивнула.
Когда ее некоторое время спустя отпустили и судья отложил дело до среды, Ганс Арбогаст проводил ее долгим взглядом до самой двери. Перед началом заседания Пауль Мор предложил ей по его окончании поужинать в “Серебряной звезде”, но она предпочла отправиться домой, хотя сначала и проводила его до гостиницы. До вечера писал Пауль репортаж из зала суда, передал его затем по телефону в редакцию и спустился в зал ресторана, успев еще посидеть с коллегами, а без четверти десять по первому каналу начали транслировать экранизацию романа Франсуазы Саган, которую непременно хотелось посмотреть Гезине и начало которой она все-таки пропустила, сервируя на кухне чай и бутерброды с колбасой. Когда она выкладывала на тарелку, предварительно разрезав пополам, огурчики домашнего засола, из комнаты донеслась музыкальная увертюра к экранизации. Гезина купила телевизор незадолго до смерти матери и поставила его в маленькой гостиной возле материнского дивана. После выпуска последних известий передали обращение правительства канцлера Брандта. После смерти матери она полюбила сидеть у голубого экрана. Экранизация называлась ”Через месяц, через год” — и Гезину интересовала прежде всего молодая Ханнелоре Эльснер с ее черными бровями и подведенными глазами, с которыми резко контрастировали волосы крашеной блондинки. Больше всего Гезине понравилась сцена, в которой Ханнелоре сидит на коврике посередине комнаты и курит, не шевеля при этом губами. Сама Гезина как раз не курила.
55
— Вскрытие проводилось при крайне неблагоприятных внешних обстоятельствах.
— Что вы имеете в виду?
— Вскрытие проходило в подсобном помещении морга. При крайне недостаточном освещении, в отсутствие делопроизводителя, при помощи хирургических инструментов и медицинских препаратов, не идущих ни в какое сравнение с тем, как обстоит дело в судебной медицине сегодня.
Профессор доктор Берлах на мгновение замолчал. А затем добавил:
— Работать в таких условиях было для судебно-медицинского эксперта сущим мучением.
Берлах, проводивший вскрытие вместе с доктором Дальмером и бывший в то время всего лишь ассистентом кафедры во Фрайбурге, пояснил далее, что точную причину смерти госпожи Гурт им установить так и не удалось. Они, в частности, не обнаружили мелких кровоизлияний в сетчатке глаз, являющихся неоспоримым признаком смерти от удушения. Только синяки на шее.
— А как вы относитесь к экспертному заключению профессора Маула?
— Мне кажется, выводы относительно удушения и использования удавки являются ложными.
В утро среды Берлаха допрашивали первым. После него свидетельские показания давал доктор Дальмер. Все специалисты по аутопсии были поражены, заявил он, когда экспертное заключение профессора Маула привнесло в дело драматический перелом и удушение начало рассматриваться как доказанный факт.
— Уточните, пожалуйста, чем именно вы были поражены?
— Все очень просто: нас пыльным мешком по голове шарахнули. Именно так мы восприняли версию профессора Маула насчет кожаного ремешка.
— Благодарю вас за показания. Вы свободны.
Во второй половине дня настал черед ожидавшихся с немалым нетерпением экспертных заключений обоих швейцарцев. Доктор Макс Висс, руководитель научно-исследовательского подразделения городской полиции Цюриха, к тому же, один из известнейших криминологов всей Европы, изучил снимки мертвого тела Марии Гурт при помощи особой аппаратуры, разработанной в кантональном техническом университете.