Они стояли на Длинной улице, только что покинув старое здание суда, в котором в свое время состоялся первый процесс по делу Арбогаста. Уже пять лет неброское барочное здание с большими двустворчатыми деревянными вратами пустовало, новое здание суда должно было находиться где-то совсем рядом. Но уже давно стемнело, причем стало холодно, и, вместо того, чтобы свериться с планом города, Ансгар Клейн продолжил чтение по “бедекеру”: основной деловой и транспортной магистралью является Главная улица, идущая с севера на юг. Старый город к югу от вокзала окружен прелестными зелеными насаждениями, на рыночной площади заслуживает упоминания ратуша, здание которой возведено в 1741 году Матиасом Фуксом, в северном конце площади, на пьедестале, высится статуя Граноса, легендарного основателя города”.
— Я нагуляла аппетит, может, мы поужинаем?
— С удовольствием. — Ансгар посмотрел на нее. — Пошли обратно.
— Но в гостиницу мне не хочется.
— Из-за Маула?
Катя Лаванс кивнула.
— Давайте заглянем в какой-нибудь трактирчик. Что сказано в вашем путеводителе про здешнюю гастрономию?
— “Далее достойны упоминания фонтан с Нептуном работы Непомука Шпекерта и аптека “Единорог”, основанная в начале XVIII столетия”.
— Да будет вам!
Катя бросила окурок наземь и загасила его каблуком.
— “Серебряная звезда” на Главной улице, дом 29. Это должно быть где-то поблизости.
Клейн повел спутницу одним из узких проулков — и они и впрямь почти сразу же вышли на начинающуюся на рыночной площади Главную улицу, через пару шагов застыли на мгновенье возле упомянутого в “бедекере” фонтана с Нептуном и очутились наконец перед внушительным зданием “Серебряной звезды”, все маленькие окна которого зазывно светились. В обеденном зале с простыми деревянными столами и скамьей, опоясывающей помещение, с высокой голландской печью зеленого цвета, жар которой чувствовался уже на входе, было, как всегда по вечерам, почти полно. И все же им удалось найти маленький свободный столик буквально рядом с печью. На скамью им пришлось усесться рядышком, потому что свободных стульев уже не было, да и поставить один из них здесь все равно было бы некуда. Катя Лаванс улыбкой вознаградила Клейна за шутку: так, по крайней мере, они избавлены от чисто теоретической опасности того, что к ним подсядет профессор Маул.
Они пили Клингельбергер, так называется местный рислинг, у которого оказался превосходный букет, и ели луковый суп по-эльзасски, а на второе Катя заказала виноградных улиток, а Ансгар — бифштекс по-деревенски. Адвокат расспрашивал о том, как Кате живется на Востоке, и она поведала ему о Берлине, об Ильзе, о своем разводе, но прежде всего, конечно, — об институте, и он спросил — как спрашивали у нее в определенный момент все без исключения, — не испытывает ли она страха перед мертвецами и что, собственно говоря, ощущает, проводя вскрытие, чтобы установить причину смерти. На все эти вопросы она давала давным-давно отрепетированные ответы, при этом покуривая. Затем рассказала адвокату, с какой интенсивностью она вжилась в образ Марии Гурт, и спросила у него, какого он, если начистоту, мнения о Гансе Арбогасте.
— Как прикажете понимать этот вопрос?
Катя Лаванс усмехнулась.
— Буквально, господин адвокат, совершенно буквально.
Клейн почувствовал, что краснеет. Стоило ему в серьезной ситуации самую малость расслабиться, и с ним неизменно происходили подобные мелкие неприятности.
— Прошу прощения.
Он тоже попробовал усмехнуться.
Катя чокнулась с ним бокалом.
— Да бросьте вы! Но на своем вопросе я настаиваю. Что он за человек?
Ансгар Клейн рассказал ей о своих посещениях каторжной тюрьмы и о сложившемся у него за годы впечатлении, будто Ганс Арбогаст все сильнее утрачивает связь с реальностью.
— Так что мы успели, если так можно выразиться, в самый последний момент!
Катя Лаванс кивнула.
— А как он изменился внешне? На снимках с первого процесса он выглядит очень молодо.
— Его всегда находили интересным мужчиной.
— Я не об этом.
— Строго говоря, он практически не изменился. И все еще выглядит скорее молодым человеком. Только движения у него странным образом замедленные. Словно он следит за головой и локтями, чтобы они не въехали куда-нибудь в стену, как это и впрямь может случиться в тесной камере.
Медленно допивая вино, Ансгар Клейн сидел потупившись. Выпила и Катя. Краешком глаза адвокат заметил, как она смахнула прядь со лба жестом, при рождении которого, если так можно выразиться, он недавно присутствовал.