— Почему вы вообще поехали в Лондон в тот день, миссис Роджерс?
— Ну, нам всегда нравилось… Внезапно она повернула в сторону своё приятное круглое лицо и некоторое время подавленно молчала. Затем она вновь заговорила: — Когда Алан приезжал в отпуск, мы всегда делали ему небольшой подарок. В этот раз мы хотели, чтобы это было чем-то специальным. Я поехала, чтобы выбрать. Я всегда говорю, что в здешних магазинах ничего нет.
— Понимаю. Но когда вы посылали телеграмму мистеру Роджерсу, почему вы не сказали, у кого остановились? Стоило бы ничуть не дороже написать «остаюсь у Ферфаксов», чем «остаюсь у друзей».
Миссис Роджерс сказала таким тихим голосом, что можно было бы подумать, она готова улыбнуться, если бы не ситуация:
— Ну, сказать по правде, в нашей семье даже подшучивали, что мистер Роджерс никогда не любил мистера Ферфакса. И я думаю, что миссис Ферфакс знала это, потому что она предложила не упоминать имен. Она сказала, что, если мистер Роджерс узнает, он может отправиться по этому поводу к мистеру Ферфаксу, а этого не хотелось.
— Ну, спасибо, миссис Роджерс. Это разъясняет вашу часть вчерашних событий. — Он пососал усы. — А чей он вообще-то племянник, ваш или мистера Роджерса?
Пожилая леди поглядела на мужа:
— Ну, вообще-то он никому из нас не племянник, — сказала она. — Приёмный племянник.
— Вообще не родственник?
— Нет. Не родственник.
— И как давно вы его взяли?
— Приблизительно семь лет назад. Расскажи, Альф.
Она вновь отвернулась к огню, а её муж откашлялся:
— Да нечего по сути и говорить, — заметил он. — Однажды, когда мы были в Бромли, он пришёл в мой магазин и попросил работу. Мать тогда отсутствовала, я предложил ему что-то поесть, он остался и разговорился. Он был в глубокой яме. Я заинтересовался парнем. У нас никогда не было собственных детей, понимаете. И когда мать пришла домой, он ей тоже понравился. В результате он пробыл у нас день или два. Одно за другим, и он так и остался с нами. Но, конечно, он всегда стремился найти работу. И спустя некоторое время он вернулся к своей старой работе — стюардом на судах.
— Как его настоящее имя?
— Мы никогда не знали. И поскольку ему не хотелось говорить о том, что было с ним до встречи с нами, мы никогда не давили на него, пытаясь узнать. Всё, что он нам сказал, — раньше он был стюардом и столкнулся с некими проблемами. Понимаете, он был таким парнем, у которых всегда появляются проблемы, но ничего серьёзного.
Карандаш Бифа мучительно царапал листы блокнота.
— Так, теперь о его пребывании в доме, — сказал он наконец, — было в его поведении что-нибудь необычное?
— Нет. Ничего такого, что мы заметили.
— Он получал какие-нибудь письма?
— Одно. Он сказал, от девушки. О, и он сказал, когда увидел конверт, что думал, с этим покончено.
— Письмо ждало его, когда он приехал домой?
— Да.
— Никаких других?
— Нет. Мы не видели.
— Он не сказал ничего необычного?
— Нет. Он собирался к своей молодой леди. Он был помолвлен с Молли Катлер, вы знаете.
— Да, знаю. Он никогда не говорил, что за ним следят?
— Следят? — удивился мистер Роджерс. — Нет. Никогда.
— А эти его отношения с мисс Катлер. Вы их одобряли?
Миссис Роджерс ответила не задумываясь:
— Конечно. Действительно хорошая девушка. Мы были очень рады. Да, ведь его дядя хотел, чтобы он женился немедленно, правда, Альф? Мистер Роджерс сказал, что если парень хочет жениться и не возвращаться в море, то он поможет с бизнесом. Но парень не хотел об этом и слышать. Он сказал, что и так уже получил от нас слишком много. Он хотел скопить достаточную сумму самостоятельно. В море он получал хорошие деньги.
— А вы советовали ему бросить, мистер Роджерс?
— Ну, я подумал, что пришло время ему осесть.
— Понимаю. И чем он занимался в свой первый день дома?
— Большую часть дня он возился с мотоциклом. Он почти всегда разбирает его до винтика, когда приезжает.
— С кем-нибудь встречался?
— Он выходил вечером, чтобы встретиться со своей девушкой.
— Больше ни с кем?
— О других не знаем.
— А вчера?
— Он уехал отсюда в десять часов на мотоцикле.
— Сказал, куда?
— Нет. Он никогда не говорил. И ему не нравилось, когда мы задавали ему слишком много вопросов о его передвижениях. Такой уж он был.
— Понимаю. Когда вы увидели его снова?
— Ну, я вам всё рассказал. Вы хотите, чтобы я снова повторил перед матерью?
Сержант Биф перелистал назад на несколько страниц свой блокнот.
— Нет. Не думаю, что это необходимо. Я вижу, что у меня есть ваши слова по поводу его возвращения. Это было около восьми часов, так?
— Примерно тогда.
— Во сколько вы закрываете магазин?
— Между шестью и половиной седьмого.
— Вчера также?
— Да.
— И после этого вы оставались дома?
— О нет. Каждый раз после закрытия я немного гуляю. Каждый вечер я дохожу до Мемориала.
— Понимаю. Во сколько вы возвращаетесь?
— Когда как. Обычно сразу после семи.
— У вашего племянника имеется ключ?
— Да.
— Поэтому, пока вы были на прогулке, он мог войти и снова выйти?
— Полагаю, да. Я об этом не подумал.
— Когда он прибыл в восемь часов, он был на мотоцикле?
— Не могу вспомнить. Я не заметил. По правде говоря, когда он вошёл, я немного прикорнул.
— Вы сказали, что вчера вечером на нём была одежда для езды, так?
— Да. Правильно.
— О. Но вы не слышали мотоцикла?
— Насколько помню, нет.
— Как же вы тогда узнали, что он в сарае во дворе?
— Вчера вечером приходил констебль взглянуть на него.
— Спасибо, мистер Роджерс. А теперь я хотел бы осмотреть его вещи.
Миссис Роджерс тяжело поднялась.
— Я провожу вас наверх, — сказала она.
— Нет, мать, ты останься у огонька, — сказал её муж. — С сержантом наверх пойду я.
Но она покачала головой.
— Мне не хотелось бы, чтобы чужие прикасались к вещам Алана в моё отсутствие, — сказала она и пошла вперёд.
Спальня умершего была в задней части этого небольшим дома — над комнатой, в которой мы сидели. Этим февральским днём в ней было холодно и довольно уныло, а воздух был немного застоявшимся, как в большинстве спален в подобных домах. В комнате имелась железная кровать, туалетный столик с ещё одной фотографией Молли Катлер и чемодан. Последний сразу же привлёк внимание Бифа.
— Боюсь, мне придётся взглянуть, — сказал он и открыл крышку.
Имущество молодого Роджерса было настолько обычным, что осмотр не занял много времени. Костюмы, рубашки, разрозненные предметы одежды, электрический фонарь, фотоаппарат, обувь, письменные принадлежности (но никаких писем), расчёски и униформа стюарда.
— Похоже, он не очень-то много привёз из-за границы, — отметил Биф.
— Ну, там же таможня, — сказала миссис Роджер.
— Он никогда не считал, что овчинка стоит выделки, — сказал её муж. — Он говорил, что там вещи дороже, чем здесь.
— Похоже, — сказал Биф. — Такое часто бывает.
Он сделал паузу, ещё раз оглядывая комнату, и заметил комбинезон, висящий около двери. Он были тёмно-синим и казался почти новым. На нём не было и следов грязи или масла.
— Хороший, чистенький комбинезон, — заметил сержант Биф.
— Да, — сказала миссис Роджерс. — Он никогда им не пользовался. Его дядя купил ему его в Клейдоне приблизительно неделю назад, правда, отец? Но он свалял дурака и купил слишком маленький. Мы ещё смеялись над ним, когда Алан возвратился домой. Он собирался надеть его, чтобы перебрать мотоцикл, но не смог.
Биф ощупывал комбинезон в течение минуты.
— О, — сказал он.
Медленно все мы направились вниз.
— Думаю, это всё, о чём я должен был спросить вас в данный момент, — сказал он. — Жаль, что пришлось это сделать именно сейчас, когда вы в таком горе. Но сделать это было необходимо. Уверен, если вы вспомните что-нибудь ещё, что может оказаться полезным, то сообщите мне.