Баттерфилд серьёзно кивнул.
— Очень хорошо, милорд, — сказал он. — А вот фотографии, которые вы просили, милорд. Я полагаю, что все они удовлетворительны. По-моему, мистер Таунсенд получился особенно хорошо.
— Я? — недоверчиво переспросил я.
— Формальность, старина, — успокоил меня лорд Саймон.
Он взял большие конверты, которые ему вручил Баттерфилд, и вынул несколько портретов. Первым шёл Феллоус, затем Майлз, Стрикленд, Норрис, и наконец довольно вульгарный тип, немного похожий на меня.
— В самом деле, Плимсолл... — начал было я.
— Не волнуйтесь, Таунсенд. Мы просто обязаны были щёлкнуть всех в пределах возрастного диапазона. Несколько неловко, признаю. Были какие-то затруднения с их получением, Баттерфилд?
— Абсолютно никаких, милорд. Я нашёл удобный наблюдательный пункт, где все должны были проходить, один за другим, милорд, и мне оставалось только ждать.
Лорд Саймон больше ничего не спросил.
Я начал рассказывать ему о странных вопросах, которые, после его ухода вчера вечером сержант Биф задавал мне и Уильямсу. Я сказал, что мы не могли понять, чего добивался полицейский.
— Вы не знаете полицию, как её знаю я, — усмехнулся лорд Саймон.
— Но он, кажется, вполне уверен, что знает виновного.
— Конечно уверен. Он просто обязан. Полиция всегда уверена, пока не убеждается, что неправа.
— Интересно, кого он может подозревать.
Лорд Саймон вздохнул с некой грустью.
— Вероятно, Норриса, — я бы сказал.
— Почему Норриса?
— Ну, о том, как действует официальный ум, можно только догадываться. Но я бы предположил, что это Норрис. Биф не знает, как убийца вышел из комнаты. Но Норрис уже был у двери, когда вы, Терстон и Уильямс к ней подбежали. Поэтому он, с точки зрения Бифа, был наиболее близок к преступлению. Поэтому он должен быть виновным.
— Неужели они действительно так думают? — спросил я.
— Мой дорогой, если бы вы повидали столько же, сколько я, вы бы поняли, что они вообще не думают. Они только предполагают.
— О Боже! — воскликнул я, мысленно представив всех убийц в Англии, которых арестовывали, судили и вешали на основе подобных предположений.
— Конечно, — продолжал лорд Саймон, — то тут, то там вы найдёте у полиции проблески разума. Но в таком случае, как этот, необходимо нечто большее. Например, капелька воображения.
— Именно так! — горячо согласился я. — Думаю, что у вас-то хватает воображения, раз вы знали, что в водном баке находится канат?
— Думаю, да.
Я, собственно, уже почти забыл о тех канатах, и теперь, когда вспомнил, они, в свете вчерашних допросов, казались ещё более таинственными, чем раньше.
— Но Плимсолл, — продолжил я, — что касается тех канатов. Как ими можно было воспользоваться? Клянусь вам, что никто не смог бы взобраться наверх из комнаты Мэри Терстон и втянуть за собой канат за имеющееся время. С момента последнего крика и до момента, когда Уильямс открыл окно, прошло едва ли несколько минут. Я не поверю, если вы скажете, что у человека было время, чтобы убить Мэри Терстон, пересечь комнату, перелезть на канат, закрыть окно, подняться по канату в окно верхнего этажа, влезть в него и втянуть канат за собой? Это невозможно сделать.