– Побывали в министерстве, Иван Дмитриевич? – вежливо поинтересовался Ларсен, указывая взглядом на папку.
Будылин угрюмо кивнул, жестом призвав помощника проявить терпение – снаружи уже были слышны тяжелые шаги и сиплое дыхание Ермолая Осиповича Щекина, второго человека в управлении сыска, без участия которого Будылин сложных решений принимать не любил.
Наконец дверь распахнулась, освобождая дорогу грузному чиновнику. Щекин отдувался и вытирал лицо платком после подъема по лестнице. Он начал свою службу в полиции даже раньше, чем сам Будылин, еще при царе Николае Павловиче, работая сначала писарем, потом делопроизводителем, и мелкими шажками и любезными улыбками за сорок лет дошел до чина коллежского асессора. Щекин был толст, одышлив и добродушен, верность его традициям выражалась не только речами, полными старомодных пассажей, но и сюртуком, который помнил, видимо, еще царя Александра Освободителя. Простое, покрытое крупными оспинами лицо чиновника никак не ассоциировалось с суровыми буднями работников уголовного сыска и чаще всего имело услужливое выражение, на чем не раз и не два обжигались его соперники. На самом деле Ермолай Осипович был хитер, как лиса, многоопытен, как старый змей, и помнил любые мелочи с точностью машины.
Поздоровавшись в перерывах между охами и вздохами, Щекин присел в тяжело скрипнувшее кресло и придал лицу выражение крайней заинтересованности.
Будылин дождался тишины и начал:
– Что же, господа, тянуть не буду. Только что я был у министра, показал ему наш «гостинец». – Он раскрыл лежащую на сукне папку, и оттуда вновь выглянули десятки черно-белых искаженных безумием лиц. – Рад он был, не скрою, как черт Святой Пасхе. «Мало мне, – говорит, – анархистов! Так теперь еще и психопаты на мою голову! Не потерплю! Не допущу!» Думал, удар его хватит, но вроде обошлось…
– Так что же насчет нового отдела, Иван Дмитриевич? – не выдержал Ларсен. – Дали добро?
– Заботами Виктора Вильгельмовича дали. Указания и благословения получены, финансы обещаны, министр лично приказал незамедлительно приступать к созданию отдела по поимке маниаков… Нет. Как-то глупо звучит. Отдела по сыску психопатов? Еще хуже. Черт! Даже название придумать – уже затея!
– Позвольте заметить, – вмешался Ларсен, – что если мы собираемся создавать отдел с научным подходом, то и название должно это отражать. Предлагаю назвать по букве греческого алфавита – отдел «Пси».
– Отдел «Псих»? – Щекин приложил ладонь к большому отвислому уху и демонстративно поморщился.
– Отдел «Пси»! – нарочито громко повторил Ларсен, выпрямившись, словно проглотил аршин. – Вы, Ермолай Осипович, и в первый раз отлично расслышали!
– Ладно, будет вам, господа! – примирительно поднял руки Будылин. – Господь с ним, с названием. Название приложится, было бы дело. Тут есть задача поважнее, затем я и хотел прежде знать ваше мнение.
– Прежде чем что, Иван Дмитрич? – поинтересовался Щекин.
– Прежде чем назначу начальника в новый отдел. И ошибиться тут никак нельзя. Министр меня тоже без «гостинца» не отпустил, вот, полюбуйтесь! Отдел еще не создан, а первое дело для него – пожалуйста, не завалялось! – Он извлек из папки страницы рапорта и протянул своим помощникам.
Ларсен поправил пенсне на ястребином носу, взял листы на отлет и принялся сосредоточенно изучать, после чего передал терпеливо ожидавшему Щекину.
– Ну как вам? Информация уже дошла до самого государя! Вообразите, как накрутили хвост министру внутренних дел и что он с нами сотворит, случись нам сесть в лужу!
– Отрезанные головы, извлеченные глаза… Чертовщина какая! – ворчал старый чиновник, прищурившись, разбирая почерк. – Это анатомический театр какой-то, а не убийство. Тут, Иван Дмитрич, с кондачка действовать нельзя. Начальника нужно брать с огро-о-омным опытом, – важно протянул он. – Чтобы знал службу с самых низов.
– Агент Гаубе отлично подойдет, – перебил его Ларсен. – Опытный сыщик. Он работал в экспериментальном физиогномическом отделе у Петра Аполлоновича. И образование у него как раз медицинское. Гаубе – дворянский род, небогатый, но известный своей честностью…
– Известный своей честностью и тем, что их матушка в девичестве звалась Ларсен, вашего батюшки двоюродная сестра, – ехидно продолжил Щекин. – Что же это вы, Святослав Францевич, немецкую родню на государственное жалованье подтягиваете? Присосаться, так сказать, к казенной титьке?