— А-а!.. Старые восточные летописи, Валентина Дмитриевна. Пристрастился читать их, вот и застревают в памяти… — Полковник на мгновение прищурил глаза и процитировал: «В этот день на небе могущества и силы взошла луна счастья, на горизонте твердости и счастья засверкала звезда победы, благовестник судьбы и счастья принес радостную весть о достижении великой цели и получении предмета больших желаний».
— Красиво.
— Красиво… — Полковник помолчал. — «Взошла луна счастья» — это, Валентина Дмитриевна, значит, что одному хану удалось отрубить голову своему мятежному вассалу, — хан получил наконец «предмет больших желаний…» А слова подобраны красивые.
— У убийц такое бывает! — подтвердил Пахомов. — И слова они не прочь украсть.
Полковник взглянул на часы, как будто невзначай, но все заметили.
— Бывает, — повторил Пахомов.
— Ждать и догонять — хуже нет, — сказал следователь прокуратуры.
Валентина встала, подошла к окну.
— Все это литература! — говорил Волынский Митько. — Литература, Сашенька, литература, дорогой мой Сандро.
— Я тебе давно хотела задать такой вопрос, Евгений! За что ты так не любишь литературу? — спросила Валентина.
— Не люблю?.. Митько, я не люблю литературу?.. Я не люблю литературу? Чтение научной фантастики, например, уважаемая Валечка, я считаю самым лучшим отдыхом для детектива.
Последнюю фразу он сказал совсем серьезно. Но Валентина знала Волынского.
— А если без шуточек, Женечка?
— А он не шутит, Валентина Дмитриевна, — неожиданно ответил за Волынского Митько. — Он ведь рассказы пишет, научно-фантастические. Еще с института.
— Рассказы?!
(Потом он несколько раз обещал мне дать почитать их, но не дал. А когда случилась беда… и полковник принес мне оставшиеся после него рукописи, я прочла в его дневнике, что дать почитать рассказы он стеснялся. Волынский — стеснялся!.. Рассказы его я тоже тогда прочитала).
— Внимание. Появился!.. — негромко, но внятно произнес Митько: и разговаривая, он не переставал наблюдать за улицей.
В комнате наступила тишина, все подошли к окнам. По противоположной стороне улицы шел Ушаков. Он шел медленно, не глядя по сторонам, словно задумавшись. Он прошел мимо дома Серафимы Павловны, дошел до конца квартала и завернул за угол.
Некоторое время улица была пуста.
Потом прямо под окном, из которого наблюдала Валентина, появился какой-то мужчина в сером пиджаке, пересек улицу, открыл калитку во двор Серафимы Павловны, быстро прошел по посыпанной песком дорожке и поднялся на крылечко.
«Таинственный x, — подумала Валентина. — Таинственный x!» Когда анализировали версии, предполагалось, что, возможно, был еще некто x. Значит, он все-таки был!
(В тишине неторопливо стрекотала кинокамера: Митько, зажмурив один глаз, снимал происходящее за окном).
— Таинственный x, — сказала вслух Валентина. — Помните? А где Ушаков? — спросила Валентина.
— Ушаков вон, — показал в конец квартала Пахомов.
— На карауле?
Никто не ответил, зато полковник передал Валентине протянутый ему бинокль.
Теперь Валентина видела, чем занят таинственный x: он нагнулся, пошарил рукой у перил. В руках у него оказался ключ. Он выпрямился, шагнул к двери, стал отпирать. Он стоял к Валентине спиной, среднего роста, довольно плотный. Наконец, его усилия, как видно, увенчались успехом. Он быстро оглянулся и открыл дверь.
Он оглянулся лишь на мгновение, но Валентина узнала его! Короткая густая борода…
— Булат Искакович, это же начальник цеха… из типографии!
— Сирота, Иван Иванович. Он самый.
Сирота скрылся в доме.
Ушаков продолжал стоять. Потом так же медленно, как в первый раз, пошел по улице. Дойдя до калитки, Ушаков вошел в нее, поднялся на крылечко, толкнул дверь. Тоже вошел в дом.
(После — минута за минутой — Валентина восстановила все, что произошло в доме).
— Это я, не боись! — негромко предупредил Ушаков, входя на кухню. За стеной что-то упало, и в двери, ведущей в спальню, выросла плотная фигура Сироты. Бородатое лицо его было искажено гневом.
— Чего явился? — спросил он глухо, явно сдерживаясь. — Кто будет на стреме?!
Ушаков сделал шаг навстречу.
— Стой… — Сирота прятал руку за дверью, теперь он показал ее: он держал в руке пистолет. — Чего явился, спрашиваю?
— Спрячь пушку, — сказал Ушаков, но остановился. — Я хотел узнать, что тебе здесь н у ж н о в э т о м доме? Зачем сюда полез? Я должен знать, за что рискую головой — и не слишком ли рискую! Вот гляжу — и пушка у тебя имеется! Ты кого пришьешь, а мне с тобой за компанию, так?