«Голова была опознана скорбящими родственниками. Она принадлежит студентке второго курса, лидеру группы поддержки баскетбольной команды, Линдси Комбс», – продолжил репортер, и на экране появилась большая фотография Линдси, сделанная в тот вечер, когда ее выбрали королевой бала. Улыбка Линдси была такой же сверкающей, как и корона в волосах цвета меда. Она была в белом сатиновом платье и держала в руках большой букет красных роз. Кто-то, сидящий за кадром, обнимал ее за плечи, корона лихо съехала набок, почти закрыв неестественно зеленый глаз Линдси. Мне правда непонятно, почему она считала такой цвет красивым.
По словам свидетелей, в последний раз Линдси видели вечером. Она вышла из своей комнаты примерно в семь вечера, сказав соседке по комнате, что идет на вечер. Обратно она уже никогда не вернется. Все это мы уже знали, Шерил прибежала к нам вся в слезах. Она даже не успела похихикать со своей новой соседкой. Линдси была убита до того, как Шерил к ней переселилась.
Бывшая соседка Линдси, Энн, восприняла новость менее истерично и нашла в себе силы ответить на единственный вопрос, который по-настоящему интересовал полицейских, – о вечеринке. Но отношения между Линдси и Энн нельзя было назвать теплыми, и Энн не смогла сказать детективу Канавану, на какую именно вечеринку отправилась Линдси. Шерил захлебывалась от рыданий. Том был вынужден попросить одного из студентов проводить Шерил в кабинет психологической помощи, там ей помогут справиться с горем… и с тем, что она обречена жить в полном одиночестве до конца учебного года.
Кстати, Шерил была единственной во всей общаге, кто не хотел жить один.
«Как могло случиться, что Линдси нашла свою смерть на кухне Фишер-холла, остается тайной. Руководство Нью-Йорк-колледжа пребывает в растерянности», – продолжал репортер. На экране мелькали кадры, запечатлевшие президента колледжа Филиппа Эллингтона, стоящего рядом со взъерошенным и хмурым детективом Канаваном перед входом в библиотеку, тренера Эндрюса, который почему-то тоже оказался рядом с президентом и выглядел почти спокойным и очень озабоченным. Камера, остановившаяся на тренере, Дрогнула. Насколько я поняла, корреспондент тоже был сражен его атлетической статью.
Голос за кадром продолжал: «Пресс-секретарь департамента полиции Нью-Йорка заявил: «Хотя по этому делу не произведено ни одного ареста, полиция уже выявила ряд подозреваемых в совершении данного преступления. Есть несколько версий преступления». На пресс-конференции, состоявшейся сегодня днем, президент Эллингтон заверил академическую общественность, что поводов для тревоги нет».
Далее по телевизору показали репортаж с этой пресс-конференции.
«Нам бы хотелось воспользоваться возможностью, – деревянным голосом прочитал президент Эллингтон по бумажке, которую кто-то написал специально для него, – и еще раз заверить наших студентов и общественность, что стражи закона, не жалея сил, делают все возможное для поимки виновного. В то же время я призываю всех наших студентов проявлять максимальную осторожность, пока убийца Линдси не будет пойман. Несмотря на то, что девизом нашей резиденции является укрепление чувства товарищества и взаимопомощи – именно поэтому мы называем ее резиденцией, а не общежитием, – в эти тяжелые времена студенты должны запирать на замки двери своих комнат. Не позволяйте посторонним входить в ваши комнаты и вообще в здание резиденции. Хотя полиция считает это бессмысленное убийство единичным актом патологической жестокости, мы не можем не предпринимать никаких мер безопасности, пока виновный не будет отдан в руки правосудия…»
Как только слова «запирать двери комнат на замки» прозвучали из уст президента Эллингтона, почти половина студентов мгновенно исчезла из холла. Все они с безумными лицами бросились к лифтам. В таких резиденциях, как Фишер-холл, многие студенты имеют привычку оставлять двери комнат открытыми, чтобы свободно ходить друг к другу в гости.
Теперь все изменилось.
Никому и в голову не пришло, что Линдси была убита со всем не в своей комнате, и что вовсе не случайная жестокость прервала ее жизнь. Убийца отлично знал Линдси, и столовая Фишер-холла тоже была ему знакома. Он там явно бывал.
В мозгах студентов этот факт явно не отложился, зато намертво впечатался в головы персонала столовой, который распустили по домам после целого дня изнурительных допросов. Меня потрясло, с какой скоростью они вылетели из обеденного зала сразу же после пресс-конференции, а с ними и те, кто обычно остается в вечернюю смену и готовит завтраки. Как будто детектив Канаван с коллегами поджарил их на сковородке… простите за это сравнение.
И все-таки смертельно уставшая Магда, заметив меня, попыталась улыбнуться, тщательно вытирая пальцы влажными салфетками. Когда она подошла ближе, я увидела, что ее пальцы испачканы черными чернилами.
У Магды взяли отпечатки пальцев.
– О, Магда! – Я обняла ее за плечи и повела в наш кабинет, где было намного спокойней.
– Все в порядке, – проговорила Магда, всхлипнув.
Глаза ее покраснели, тушь размазалась по щекам.
– Они просто выполняют свою работу. Не их вина, что одна из моих кинозвездочек…
Магда разрыдалась. Я затолкнула ее в приемную, чтобы спрятать от любопытных глаз обитателей общежития, стол пившихся перед лифтом и обсуждавших, где теперь ужинать.
Магда плюхнулась на оранжевый казенный диван напротив моего стола и зарыдала, обхватив голову руками. Я с силой хлопнула наружной дверью, которая вообще-то закрывалась автоматически. Том вышел из своего закутка, встал в дверях и воззрился на Магду, испытывая неловкость от слов «маленькая кинозвездочка» и «прелестный ребеночек», которые бурным потоком изливались из ее уст.
Том посмотрел на меня.
– Что еще за маленькие кинозвездочки? – прошептал он.
– Я тебе рассказывала, – прошептала я в ответ.
Том иногда удивительно несообразителен.
– Здесь, в Фишер-холле, снимали сцену из «Черепашек-ниндзя – мутантов-подростков». Как раз во время смены Магды.
Том еще несколько минут постоял и посмотрел как она плачет.
– И на, нее это произвело впечатление? Этот фильм я не видел.
– Люди его смотрели, – сказала я ему довольно агрессивно, – У тебя есть какие-нибудь дела?
Он кивнул.
– Я жду человека из кризисного центра, С пяти до семи в нашем офисе будет принимать психолог, чтобы помочь студентам в кризисной ситуации. – Я промолчала.
– Я говорил им, что никто не придет, – сказал он, нарушая корпоративные правила, – кроме Шерил Хебиг и первокурсников, но распоряжение поступило из секретариата президента. Администрация хочет, чтобы все видели, как мы заботимся о студентах.
– Отлично. – Я кивнула в сторону рыдающей Магды. – Здесь есть человек, которому действительно нужна психологическая помощь.
Услышав это, Том побледнел.
– Она твоя подруга, – сказал он осуждающе.
– Но у тебя есть полномочия.
– Только в отношении студентов! Вынужден тебе это на помнить, Хизер. – Он явно испугался. – Кошмар какой-то! Я и понятия не имел, что так бывает. У нас в Техасе все было намного проще.
Мой взгляд стал еще тяжелее.
– Ну, уж нет. Ты не посмеешь уйти и оставить все на меня из-за какого-то там убийства.
– Какого-то убийства?! – Лицо Тома все еще оставалось пепельным. – Знаешь, Хизер, после того, как тебе отрежут голову и оставят ее в кастрюле на плите, домой вернуться уже не удастся. По статистике каждый год в результате несчастных случаев погибает пара детишек. Но убийство? Честно, Хизер, сейчас мне кажется, что дома намного лучше.
– Прекрасно, – заметила я с сарказмом, – если тебе было там так хорошо, что же ты притащился сюда?
Том сглотнул.
– Ну…
– Давай поговорим о твоем уходе позже. – Я с размаху села на диван рядом с Магдой. – Сейчас у меня есть дела поважнее.