Город немного притих. Видимо Люсинде всё же удалось навести порядок и привлечь отравленных к порядку. По крайней мере, до самой пристани мы не встретили ни одного безумца с горящими глазами. Только пару мрачных посыльных и одного деловитого купца. А вот на набережной за нами пристроился странный тип в огромном султанешском тюрбане.
— Наверное, прознал каким чудесным перстнем ты разжился, — не преминул поддеть Ремиц.
— Или хочет записаться в Трибунал, — не остался в долгу я.
— Сейчас узнаем.
Габриэль остановился и строго спросил:
— У вас какое-то дело?
Незнакомец поклонился.
— Чело господи-ина выражает грусть и тревогу, — начал он со странным тягучим акцентом. — Если позволите погадать вам, сниму сомнения в будущем. Вы остановились на развилке, и не знаете какую дорогу выбрать.
Ремиц надменно усмехнулся:
— Это видимо по твою душу, мой дорогой друг, — хмыкнул Габ недвусмысленно косясь в мою сторону.
— Нет, нет, — замахал руками незнакомец, так что затряслись тяжёлые золотые кольца в его ушах и запрыгали чёрные кудряшки волос. — Я обращаюсь именно к вам, господи-ин. На вашем челе печать сомнений.
На этот раз пришла моя очередь улыбаться, а Габриэль усиленно потёр лоб.
— Больше нет?
— Вы шутите, но в душе у вас не смешно, — продолжал настаивать незнакомец.
— А вы в этом разбираетесь?
— Довольно хорошо. Моя имя гремит по всему Султанешу и Гардару, а теперь и Растии. Даже пресветлый князь Жадомир Яломский удостоил меня аудиенции, возжелав узнать тайны звёзд и планет. Я есть Ибрагар Калиострович, потомственный ясновидящий всех двенадцати домов ночи, дня и мистических сумерек. Освещённый печатью благости и чести четырёх пресветлых богинь.
— Тогда другое дело, — закивал Ремиц и, повернувшись, пошёл прежней дорогой.
Ибрагар Калиострович семенил следом за нами до самой пристани, но новых предложений о гадании, не делал. Только горестно вздыхал и, тихо, но так чтобы мы слышали, просил прощения у всех святых-заступников. Причитал, что желал нам только добра. А когда мы предъявили билеты и взошли на борт, забрался следом за нами.
— Видишь, мой выбор уже сделан, — бросил Габриэль.
— Ещё нет, — замотал головой странный человек в тюрбане. — Но очень скоро вам придётся на него решиться.
Он гордо приподнял длинное чёрное одеяние, расшитое звёздами и магическими животными, и пошёл к пассажирским местам, а трое служек начали загружать его тюки и сундуки.
— Может, стоило погадать? — пошутил я.
Ремиц покачал головой.
— Меньше знаешь, крепче спишь. Не знаю, как ты, а я очень хочу погрузиться в царство сновидений. Признаться, давно в нём не бывал и порядком соскучился. Так что собираюсь отправиться туда, как можно скорее.
— С радостью бы составил компанию, но моя нога не переносит плаваний.
Габриэль пожал плечами и ушёл, бросив на прощанье, что будить его можно только у самого Кипеллена. Я же снова остался один и достал купленный для Аланы перстень. Застывшее глубоко в металле тепло — притягивало. Безусловно, такая необычная вещица, истинная пара созданная мастером для влюблённых людей, должна прийтись моей живописке по вкусу.
Из рассказа Аланы де Керси, хозяйки книжной лавки «У моста»
Тяжелая ляда с противным сырым чавканьем захлопнулась за моей спиной, оставив в кромешной и промозглой темноте. Снизу тянуло гнилой картошкой и сырой штукатуркой. На нос ляпнулась здоровенная капля, и я сдавлено пискнула от испуга, поспешно зажав рот ладонью. Не хватало, чтобы меня услышали крысолаки, в чьи охотничьи угодья пришлось забраться. И обычные мыши-то жуткая мерзость, а тут здоровенная чешуйчатая крысища! Да ещё и ядовитая… бр-р.
Низкий потолок давил на голову. Влажные скользкие кирпичи холодили и без того озябшие руки. Сюртук напрочь отсырел, в ботинках противно чавкало, а промокший шерстяной шарф больше раздражал, чем грел.
Терпеть не могу кипелленскую зиму! То льет, то сыплет, а порой и валит, но потом снова льет. Никакой обуви не напасешься на эту мокрядь! И здоровья тоже. Стоило грудню-месяцу вступить в свои права, как у некой Аланы де Керси мигом захлюпало в носу и запершило в горле. Пришлось срочно запасаться мерзкими клюквенными леденцами и горчичниками. Ничто другое попросту не брало.
Задумавшись о превратностях погоды, я перестала осторожничать и чуть не загремела вниз по крутой скользкой лестнице, вовремя растопырив руки, и упершись во влажный камень, поросший склизкой рыхлой плесенью. Из-под ног, с хриплым писком, вниз ломанулась какая-то тварь. Крысолак это был или нет, куць его разберет. Ботинок не прокусил, и слава богиням.